Сегодня четвертый. И всякий раз она молчала, как немая.
Что ж, я не в силах ее расшевелить. Должен признать, что никогда не имел дело с подобным случаем.
Вы сделали все, что могли, разочарованно произнес он.
Даже если ее признали виновной, постукивая пальцами по столу, продолжал я, все равно есть пути, чтобы избавить ее от смертельного приговора. Судьи могут признать, что она совершила преступление в приступе помешательства. Она могла бы, к примеру, заявить, что беременна. Тогда бы ее не имели права повесить до рождения ребенка. Это могло бы дать нам время.
Время для чего, сэр?
Как для чего? Для того, чтобы расследовать это дело. И выяснить, что на самом деле случилось.
Он столь резко подался вперед, что едва не опрокинул свою высокую пивную кружку.
Значит, вы верите в то, что она невиновна?
Прежде чем ответить, я посмотрел ему в глаза.
В это верите вы. Хотя, честно говоря, ее отношение к вам бесчеловечно.
Я верю ей, потому что знаю ее. И потому что, когда увидел ее там Он с трудом подбирал слова.
Хотите сказать, что она произвела на вас впечатление человека, который скорее совершил в жизни огромную ошибку, нежели большое преступление?
Да, поспешно подтвердил он. Да. Именно так. Вы тоже это почувствовали?
Да. Я продолжал глядеть на него спокойным взглядом. Но наши с вами ощущения еще не являются доказательством, Джозеф. К тому же мы можем ошибаться. Служителю закона не подобает опираться в своей работе только на ощущения. От него требуется беспристрастность и обоснованность. Это я вам говорю из собственного опыта.
Что же мы с вами можем предпринять, сэр?
Что касается вас, то необходимо посещать ее каждый день. Начиная с сегодняшнего
и кончая субботой. Не то чтобы я рассчитываю таким образом заставить ее нарушить молчание. Просто это необходимо делать. Нужно для того, чтобы она знала, что о ней не забыли. Мне кажется, это очень важно. Такое впечатление, будто мы для нее сейчас не существуем. Если она что-нибудь скажет, если ее поведение каким-либо образом изменится, немедленно дайте мне об этом знать. Как только вы меня известите, я нанесу ей еще один визит.
Хорошо, сэр, сказал он.
Но если она по-прежнему будет молчать, то мы встретимся с вами перед судом в субботу. Не уверен, что смогу заставить Форбайзера прислушаться к моим словам. Однако постараюсь сделать все, чтобы убедить его, что ваша подопечная действовала в состоянии помешательства
Кто знает, может, это не так уж далеко от истины. Во всяком случае, у нее нет никакой причины отвергать мое общество. Так, как она делает сейчас. Кто знает, может, он заколебался, может, старуха в самом деле права.
Нет никакого смысла в том, чтобы строить подобные догадки, Джозеф. Я попытаюсь добиться, чтобы вопрос ее помешательства был передан на рассмотрение присяжных. Уверен, что подобные случаи неоднократно имели место в практике Форбайзера. Тем не менее эти обстоятельства не оказывали никакого влияния на вынесенные им приговоры. Как бы то ни было, это поможет нам выиграть время. Будьте готовы к тому, чтобы услышать самое худшее, Джозеф.
Нет, сэр. Пока вы с нами, я не теряю надежды.
И все-таки подготовьтесь к наихудшему исходу событий, повторил я.
Помнится, Гай во время нашей последней встречи говорил о достоинстве праведности и милосердия. Хорошо рассуждать о подобных вещах, когда не тебе предстоит выступать перед судьей Форбайзером. И уж тем более тогда, когда от твоих слов не зависит жизнь молодой девушки.
Глава 4
Миновав Большие ворота с их высокими квадратными башенками, я оставил Канцлера в конюшне, сам же направился через сторожевой двор к своей конторе. Яркое солнце отражалось бликами на красном кирпиче зданий. Дул легкий приятный ветерок. К счастью, мы находились довольно далеко от городской стены, поэтому он не доносил до нас лондонского запаха нечистот.
Вокруг туда-сюда сновали барристеры. Судебная сессия начиналась на следующей неделе, поэтому им требовалось привести свои дела в порядок. Среди облаченных в черные мантии и специальные головные уборы законников, разумеется, попадались и обыкновенные молодые джентльмены в ярких дублетах, которые отличались своей важной походкой. Это были потомки джентри. Они примкнули к школе барристеров только затем, чтобы обучиться лондонским манерам и обрасти нужными знакомствами и связями. Двое из них, судя по всему, возвращались с охоты. За их плечами на шестах висели тушки кроликов, с которых еще не успела стечь кровь. Следом за ними увивались двое псов, не сводивших взгляда с добычи.
Навстречу мне по дорожке из Линкольнс-Инн шел высокий худой человек. По хищным чертам лица и напускной дружеской улыбке я сразу узнал в нем Стивена Билкнэпа, против которого мне предстояло через несколько дней выступать в королевском суде. Приблизившись, он отвесил легкий поклон. Этот привычный жест приветствия, который требовался от всех барристеров, являлся ни к чему не обязывающим знаком приличия. Однако в дружеских манерах Билкнэпа всегда сквозила некая насмешливость. Казалось, весь его внешний вид говорил: да, я порядочный негодяй, но тебе все равно придется проявлять ко мне почтительность.