Юным зрителям понравился этот длинный тип. Каждому из них было в радость взглянуть на иностранца. Его слова не пугали и не настораживали, а лишь вызывали улыбку. Чем это безумец удумал их пугать? Парочкой зелёных жаб? Или горсткой чернильных пауков? Свитком фараона? Разве можно верить чужестранным циркачам? Их талан вознаградится серебряной монеткой или бездарность заслужит брошенный камень. Однако доверия честных людей своими сказками им никогда не заполучить.
Зрители искренни ахнули, когда в руках у долговязого заклубился туман, а после на его месте возникла прекрасная, вполне живая птица с изумрудным оперением, изогнутым клювом и алым хохолком.
Кто из нас не любит райских птичек? задумчиво проворковал маэстро, вертя в руках, разглядывая красавицу. Таких полно на каждой ветви в моих родных землях Они у нас всё равно, что у вас сороки и вороны! Кто поспорит? Воистину, чудесные создания. И так забавно просят о помощи на своём родном языке. Птичья речь Она очень забавна! Вы должны её услышать, мои юные храбрецы! после сказанных слов он громко расхохотался, и вывернув птице крылья, сломал их.
Громкий, пронзительный крик сотряс тугой воздух. Оставил зловещее эхо, что, моля о помощи, стучалось в обитаемые домики. Несколько детей, испугавшись подобного зрелища, точно первые снежинки на ладони растаяли в толпе, другие остались, судорожно сжимаясь, тревожно сминая в пальцах платочки и шапочки, и только один звонко хохотал, заглушая смехом птичьи вопли.
А фокуснику скудного восторга показалось ничтожно мало. Длинными, худыми пальцами он грубо выдирал переливающиеся на свету фонариков перья. И чем сильнее извивалась и кричала райская птица, тем громче смеялся один из детей, тем стремительней пустели зрительские ряды.
Значительно вас поубавилось! весело воскликнул маэстро, откидывая жертву.
Едва умирающие тельце коснулось мерзлой земли прожорливый туман тут же поглотил его. Птица была всего лишь иллюзией. Злой, жестокой, но очень искусной. Не каждый волшебник, а уж тем более бродячий фокусник, был способен нашептывать столь ювелирные миражи.
Представление продолжалось в том же духе: ржавыми портновскими ножницами фокусник отрезал лапки полевым мышкам; завязывал желтых ужей узлами; костлявыми пальцами отрывал головы цыплятам и белоснежным голубкам, а после жонглировал ими, как десятком апельсин Но всё то были лишь иллюзии из дыма и грозовых облаков, как изумрудная птица. Вопли их свист ветра. Предсмертные трепыхания пляски смога. Стоило безжизненным животным и птицам коснуться холодной почвы их плоть таяла, ветхим клочком тумана поднималась вверх, цепляясь за колючие ветви великанов-кленов.
С каждым новым номером чужестранца детей становилось всё меньше и меньше: со слезами на глазах, с трепещущим от страха сердцем, они мчались искать утешения у отцов и матерей, у старших сестриц и братьев. К завершению представления остался всего один из юных зрителей. Мальчик, чья внешность была подобна ангельской: золотые кудряшки пышной копной спадали на плечи, небесно-голубые глаза могли отразить всё унылое веселье незадавшегося празднества, фарфоровое личико приводило в восторг, вызывало умилительную улыбку. Но будучи всеобщим любимцем, будучи сыном уважаемой семьи, характер мальчишки
был скверен, надменен и насмешлив. Душа его походила помойную яму, где издавна копошатся черви-людоеды, но на чей древесной, подгнившей крышке прелестно цветут лютики.
Признаться честно удивлён грустно сказал иллюзионист, приближаясь к верному поклоннику. Тон его заметно растерял былое озорство, наверняка не хотел отдавать заслуженную награду этот жадный гость! Как твоё имя, храбрец?
Андрей Михайлович Андреев, господин! без капли страха или смущения ответил он, а после выпятив грудь вперёд добавил: Я сын губернатора, и ко мне положено обращаться на «Вы», любезный.
Тебе понравилось моё представление?
Да, очень! захлопал в ладоши малец и его чудные кудряшки подпрыгивали в такт.
Ну что ж, получи свою награду, Андрей Михайлович
***
Старый фургончик при каждом шаге Андрея Михайловича жалобно скрипел. В тёмных его недрах, куда проникало лишь пара жалких лучей сквозь витражное окно, творился полнейший хаос: паутина царствовала во всех углах и щелях, толстый слой пыли мог заменить худой тюфяк, а по обе стены стояли вросшие в пол, кривые стеллажи. На их полочках мирно покоились старинные книги, букеты иссохших трав и бесчисленное количество склянок с цветными жидкостями, миниатюрными уродцами, искаженными гадами, что роняли горькие слёзы из опущенных глаз.
Господин фокусник, покажи мне эти цветные бутылочки! попросил мальчик, уже пытаясь дотянуться к заветному богатству. В них что-то шевелиться? Что это? Покажи!
Их нельзя брать руками, отрезал маэстро, бесцеремонно оттаскивая храбреца в сторону. Там есть книга, с пёстрыми картинками. Только взгляни на неё! Я привёз её из
Ну нет, книжками меня и учителя пичкают так, что уже противно! Хочу те склянки!
Взгляни на камень из Египта! Его пнул фараон в одного из песиголовых божеств.
Такие камни я и сам в собак швыряю!