Оделяли нищих милостыней, голубей кормили освященным пшеном, в темное время жгли костры, молились, молились
Но все было тщетно. Царевич Иван, старший сын, наследник российского престола, скончался. В ту ночь подошла к слободе невесть откуда взявшаяся стая волков, но не выла, а в молчанье просидела до самого рассвета и, не тронутая никем, молча ушла в леса
Через месяц, бледный, осунувшийся, спросил:
Где Годунов?
Ответили, что недужен.
Подать коней.
И поехал к Годунову.
Годунов, упрежденный, в тревоге ждал у дверей. Весь в целебных повязках, ходил еще плохо, еле стоял на крыльце.
Чем недужен? строго спросил царь.
Хворость нашла, государь, слабо проговорил Годунов, С коня пал, под копытом побился.
Ну-ка раскройся, приказал царь.
Осмотрел воспаленные раны, поморщился.
Узнаю, узнаю копыто Жалую тебе сто золотых на леченье.
Не заслужил, государь, сказал Годунов. Одно то, что ты в гости, великое нам лечение.
Какой же я гость? Царь с усмешкой оглядел свое монашеское облачение. Я странник.
Годунов молча склонил голову.
Слыхал я, что дочь родилась у тебя нынче?
Годунов еще раз поклонился.
Божьим промыслом, нашими мольбами, твоим благословением, государь.
Как мыслишь назвать?
Великой то будет для нас наградой, коль подскажешь, государь.
Царь Иоанн задумался.
А что? В честь моего гостевания так и назови. Есть ведь подобающее имя.
Годунов напрягся.
Не припоминаю, государь.
Царь усмехнулся.
Неучи все. Знаете мало. А имя такое есть. Ксения.
То и означает гостья, странница, посетившая дом.
Имя напевное, ладное, согласился Годунов.
Иоанн кашлянул.
Не мне, грешнику, имена раздавать, да, может, выйдет удача. Приложится имя к дочке твоей, а мне за то малый грех спишется.
Когда царь уехал, Годунова отвели в постели, и, улегшись, он попросил показать ему новорожденную. Принесли белый сверточек, отвернули кружевную пеленку, и, вглядываясь в крохотное личико, Борис шептал:
Живи, дочушка. В хмурое время родилась ты на свет. Да я ведь в обиду тебя не дам. Спи, Ксенюшка, будешь счастливой.
В ответ сморщилось личико, и первая улыбка раздвинула младенческие губы.
КНИГА ПЕРВАЯ (16011602 гг.)
ОГде же ты, царь-соловушка? Который день над Москвой сеется дождь, который день стоят холода, приходится печку топить и накидывать шубку. Но на душе тепло. Особенно под утро, после хорошего сна. А снился ей кто-то скакавший на белом коне. Она собирала цветы, пахнувшие сухим полем, а он промчался мимо, не глядя, так, что пришлось отшатнуться, и только потом, когда столбом взошла пыль, он вздыбил коня, обернулся, и сквозь распавшуюся пелену она увидала его лицо, вспыхнувшую улыбку, нездешний иноземный наряд и вскинутую руку с рудо-желтым взвеянным к небу платком. Потом конь совершил невиданной силы прыжок и унес всадника прямо в небо, а она осталась обомлевшая, с прижатым к груди букетиком жестких цветов.
«Ах, какой сон! Тому, видно, и быть, подумала она. Это он мне снился». И сердце сжалось сладко, болезненно, а на глаза навернулась слеза.
Сквозь эту слезу, как в кривом пыльном зеркале, поплыли вкруг стены и потолок новой горницы. Прямо над головой в желтого сукна подволоке расхаживала изумрудная птица с красной гроздью в клюве, а рядом с птицей сидел зверек и смотрел на нее почтительно, как слуга на хозяйку. Дальше расходились замысловатые узоры с виноградными лозами и плодами, а между окном и резной ореховой подпорой возлежал золотой лев, озирая горницу строгим глазом.
Она еще тут не привыкла. Вот ведь и окно. Такого ни у кого нет во всем царском дворе. Она настояла, чтоб делали большое, стекольчатое, да не простого стекла, а цветного венецийского с окончиной из белого крепкого олова. И глухих заволок не разрешила, только ставни, обитые скарлатным сукном. Да и само окно было не глухое, а растворное с серебряными ухватными кольцами и серебряной же задвижкой. Окно ночью не велено открывать, но она оставляет щелку, и это секрет, который знают лишь Марфа с Оленкой.
Вот и сейчас сырой майский воздух колышет прозрачную шторку, и слабый рассвет помалу высветляет ее расписную горницу. Скользит по глазурным кафлям печи, оживляет стену, обитую золотистой тканью, разгоняет тьму в переднем углу. Там спит Оленка. Слышно ровное ее дыханье, и белый ворох волос уже виден на темной шкуре.
Интересно, что снится Оленке? Она старалась припомнить, разглядеть внутренним взором лицо того, на белом коне. Но оно уже удалялось в глубину сознания, и только та вспышка, которая соединила их взгляды, еще горела в душе, и снова у нее сжималось сердце.
Кончалась ночь на Бориса. Наступал день. Именины батюшки. Великого государя, царя, самодержца всея Руси. А для нее милого родителя, наказчика да советчика, ласкателя да защитника, который сулил ей сладкую жизнь и счастье.
выпрыгнуть в окно, помчаться, вздымая руки, и, может быть, приподняться, как птица Только взглянуть
Тяжело дыша, он обернулся. Нужно идти, светает.
Хорошо хоть, туман оседает к реке. И эта морось. Вторую седмицу морось. Надвинул куколь по самые брови, огляделся еще раз, пошел от дерева.