Димка выскочил, гремя шахматной доской, и с ходу высыпал фигуры у поленницы, прямо на щепки.
Семка, иди, я тебе детский мат поставлю!
Я хотел сказать, что некогда, что нас ждет ого-го какое дело, но Димка возбужденно-суетливо начал расставлять фигуры и весь горел таким нестерпимым азартом, что я, чувствуя, что время еще есть, заинтересованно подсел к нему. В шахматы мы играли плохо, через пень колоду, зная лишь, что в конце концов над поставить королю мат, а вот этого-то у нас и не получалось срубалось все, что можно, и жестокий бой кончался обычно ничьей. А тут, видите ли, он матом грозит!
Вчера его научили, сказал Федя. Он ту всех уже заматовал. Ты остался да вон Васька.
Так, мои белые. Пошел, крякнул он и двину центральную пешку, а я, не раздумывая, махнул конем через пешечный забор. Куда! возмутился Димка, водворяя моего коня на место. Кто же так ходит! Надо вот этой пешкой. Хорошие игроки, которые понимают, всегда с нее начинают.
Ладно, согласился я, не желая отставать от хороших
игроков, и пошел пешкой.
Димка скакнул офицером и заегозил. Я помедлил. Это показалось ему опасным, и он опять подсказал:
Теперь защищай ее вот этим конем.
Зачем защищать?
Потому что я сейчас нападу на нее!
Тогда и защищу, сказал я и .выставил ферзя
Куда! опять рявкнул Димка и хотел схватить ферзя, но я отбил его руку.
Не лапай, а за себя давай ходи!
А ты убери ферзя!
Не уберу!
Ну и мата не получишь!
И не надо!
Балда! Ему как доброму мат ставят, а он!.. Димка изловчился и цапнул-таки ферзя.
Поставь! вспылил я.
А уберешь или нет?
Нет!
Ну, и вот тебе! И Димка, вскочив на ноги, пульнул ферзя через забор на улицу.
Куры, собравшиеся возле нас в ожидании, не будет ли от нашей игры каких-нибудь съедобных отбросов, разлетелись с кудахтаньем. Федя, все время, наверное, крепившийся, прыснул наконец и разразился смехом на всю подстанцию. Гоготнул и дядя Степа, Опешивший было, я тоже разулыбался. А Димка, нервно оглядывая нас, засопел, засопел и вдруг обрушился на брата:
А ты, Федяй, чего? Тебе-то я мат поставил!
Я поддался.
Поддался! Сейчас как рассыплю поленницу, узнаешь!
Сам и соберешь.
Или Ваську выпущу!
Сам же пойдешь искать.
Ага, сам!
Васька, услышав свое имя, решил, видно, что пора действовать и ему. Он улучил момент, сунулся к фанерке и поддел ее своим пятачком бутылки со звоном посыпались в пыль.
Ах ты, чмырина хвостатый! всполошился Федя, схватил лежавшую у ног хворостину и дважды успел огреть поросенка, прежде чем тот, визжа на одной ноте, улепетнул. Что ты наделал, черт лысый? Я тебе! еще раз пригрозил он, и Васька издали понимающе хрюкнул.
Димка воскрес.
Что, досмеялся, Федяй? Так тебе и надо! возликовал он. Васька за меня отомстил! Молодец, Вася! Хрю-хрю-хрю, иди сюда, я тебя почешу!
Раз молодец иди перемывать!
Сам прозевал! отрезал Димка.
Из-за твоих шахмат.
Давай-давай! крикнул дядя Степа с завалинки.
Почувствовав, что огонь перепалки приближается ко мне, виновнику ссоры, я вмешался:
Ладно, Димка! Вечером дашь мне мат!
Ну вас!
И не здесь, и не у нас, а в лагере «Ермак» заявил я, сдерживая радостную дрожь в голосе, но приятно ощущая, как она все же пробивается.
Где-где? переспросил Федя.
В «Ермаке»! гордо повторил я и передал весь разговор с отцом, упомянув, конечно, и пушку и закончив главным что нас с Димкой берут с собой. И тебя, Федь! добавил я. Но мы же на неделю, а тебе завтра уже ехать.
На неделю? воскликнул Димка.
А может, и больше! поддал я.
А-а! залился он.
А что ты радуешься, интересно? Тебя же еще никто не отпустил, охладил братишку Федя. Мамы-то нет.
Ты отпустишь.
А возьму и не отпущу!
Отпустишь! заверил весело Димка. Ты же брат! Старший брат, умный брат, хороший брат!
Заподлизывался?
Это я чтобы добром, хитро пояснил Димка. А могу и не подлизываться. Если не пустишь так удеру!
Димка присел, чтобы собрать шахматы, но замер без движений, ожидая окончательного ответа брага. Чувствуя это, Федя не спеша собрал в корыто все испачканные бутылки, тоже присел и лишь тогда ответил:
Ладно, отправляйтесь!
Ур-ра-а! гремя фигурами, закричал Димка.
Только быстрей, подстегнул я. В двенадцать часов за нами придет машина.
Захлопнув доску и зажав ее под мышкой, Димка кинулся вон со двора искать заброшенного ферзя и тотчас вернулся, зажав его в кулаке и торжествуя:
Мы вперед тебя в лагерь попадем! И не в какую-нибудь «Зарницу», а в «Ермак»!
Зато я служить, а вы так себе, цветочки нюхать!
И мы с Семкой службу наладим! не сдавался Димка. За неделю знаешь как можно наслужиться!.. Э, Семк, значит, еду надо брать, если на неделю?
Конечно!
А тебе и на час надо еду, заметил Федя, опять составляя ополоснутые бутылки на фанерку. Ты ведь обжора, каждые пятнадцать минут что-нибудь да жуешь!
А-а! рассмеялся Димка и нырнул в дом.
Давай-давай! сказал дядя Степа.
Отец Лехтиных раньше был жутким пьяницей. Потом его насильно положили в больницу и долго лечили. Тягу к водке выгнали, но вместе с этой тягой ушло из него что-то человеческое он стал как бы ненормальным. Не таким, которые на стены кидаются или бегают голыми по улице, а наоборот, он затих намертво. Пустым вот каким стал дядя Степа. Из электриков его перевели в сторожа, а дома он делал единственное курил, курил так, что иногда из нетопленной печи струился дым. Для домашних он был ноль без палочки. Раньше, когда дядя Стела