поднялись только тогда, когда выгнали египетские гарнизоны. Даже великий Тир сейчас относительно небольшой город, которому далеко до Сидона и Библа.
Привычный порядок вещей сломан. Поставки леса подо мной, поставки качественной бронзы тоже. Медь и олово египтяне получают в микроскопических количествах, и по тем слухам, что доносятся до меня, уже начинают нервничать. Они ведь очень неплохо заработали, пока Средиземноморье стонало от набегов морских разбойников. Всё награбленное, в первую очередь металлы, шло именно к ним, в обмен на зерно. А теперь те запасы, что были сделаны в годы мирового хаоса, подходили к концу. Слуги фараона привыкли получать дешевое сырье, а сейчас вынуждены довольствоваться только добычей Синая. И награбленного к ним больше не везут, поскольку именно я полностью контролирую торговое судоходство у берегов Дельты. И это значит, что им придется со мной договариваться.
Осталось совсем немного. Я должен хотя бы на время прервать их собственную добычу меди. Тогда они мои с потрохами. Подергаются, конечно, не без этого. Но с учетом всех привходящих обстоятельств, им конец. Это они попадут в сети неэквивалентного обмена. Нужно положить последний пазл в этой картинке. И сделать это должен афинянин Тимофей. Интересно, как у него идут дела?
Пусть на юг и впрямь оказался непрост. Тимофей вел свой отряд короткими переходами, не рискуя. Он мог и неделю, и две просидеть в каком-нибудь отдаленном селении, выведывая безопасный путь. Эту землю князья разорвали на куски, а поскольку власть фараонов в Ханаане становилась все более и более эфемерной, то и безопасность на путях становилась эфемерной тоже. Афиняне уже прошли через Хамат, Хамас-Савбу, Кадеш, Дамаск и Раббат-Аммон(1). Но в последний город проводники-арамеи, нанятые за серебро, идти отказались наотрез. Только ткнули рукой вдаль и повернули своих ослов назад. Дураков нет совать голову в пасть льву. В городе этом жили аммонитяне, верные почитатели Молоха, каменное сердце которого радовали только человеческие жертвы.
Впрочем, отсюда до Иерихона, в окрестностях которого, по слухам, кочевало племя иври день-два пути. Потому-то Тимофей, который и до этого крупные города старался обходить по широкой дуге, заночевал в деревеньке на отшибе, в которой заодно взял еду. И при этом за серебро взял, отчего удостоился недоуменного взгляда и самих крестьян, и собственных воинов. Зачем платить, если можно получить даром, мужиков убить, баб попользовать, а деревню сжечь? Весело же! Недалекие пастухи-афиняне жили не то чтобы одним днем Одним часом! И такая незатейливая мысль, что по следам тех, кто разорил деревню, пойдут десятки колесниц, им просто не приходила в голову. Они и так дважды попали в серьезную переделку, а потому до цели из пятидесяти человек дошло чуть больше тридцати.
Афиняне переправились через Иордан, пугливо поглядывая по сторонам. Они слышали, что тут еще водятся водяные быки, которых и Тимофей, и Главк, видевшие их в Египте, боялись до дрожи. Жуткая тварь, напоминающая пузатый кувшин, могла перекусить лодку пополам. Впрочем, сегодня или боги были на их стороне, или зловредных тварей уже извели под корень.
Это сюда мы столько времени шли? Тимофей озадаченно смотрел на убогий городишко, оседлавший высокий холм. Он ждал чего-то другого. Даже Дамаск и Кадеш ни в какое сравнение не шли с этой дырой. А уж про Пер-Рамзес или Энгоми и говорить нечего.
Иерихон изрядно наказали здешние боги, что любят трясти земную твердь(2). Стена его шесть локтей в самом высоком месте, а кое-где не выше четырех. Верхний ее край идет волной, как будто к ней подошел великан, наклонился и откусил немалый кусок. Кладка из крупных булыжников чередовалась небрежными заплатками из кирпича, высушенного на солнце, а башен было всего четыре. Одна из них заодно служила воротами, представляющими собой калитку, в которой даже невысокий Главк едва ли встал бы, раскинув руки. Две повозки, запряженные ослами, не разъехались бы в них нипочем. Да тут, наверное, и не случалось такого. Как могут встретиться целых два осла одновременно в таком унылом месте?
Ну и задница! подтвердил мысли друга Главк, поглаживая бороду, которая за время пути отросла так, что доставала ему почти до пупа. Нам точно сюда?
Точно, кивнул Тимофей, который уже поинтересовался этим у местного пастуха, которого поймали неподалеку. Впрочем, племя иври ребята суровые, поэтому с пареньком поговорили вежливо и даже подарили медное кольцо, которое тот с удовольствием напялил на грязный палец.
Надо сказать, и язык иври,
и повадки, и одежда не выделяли их из других ханаанеев ничем. Длинные рубахи ниже колен, платки, обмотанные вокруг головы, и сандалии на кожаной или деревянной подошве носят все от Синая до Угарита. И фраза «Шалом леке», «Мир тебе» звучит почти одинаково и здесь, и в Сидоне.
Отряд подошел к крошечному городку, который разметался у подножия акрополя. Из лачуг с плоской крышей, разбросанных в полнейшем беспорядке, выбегали перепуганные бабы, а на воротной башне суетились какие-то люди, которые тыкали пальцами прямо в афинян. Убогие клочки земли, на которых уже собрали ячмень, прижимались к заросшему тростником берегу реки. Тут и там росли оливы и виноград, которым люди обвивали древесные стволы. В Ханаане еще не знают шпалер, которые вовсю используют на островах Великого моря, и на которых ягод вызревает куда больше, чем на лозе, вынужденной бороться за солнце с раскидистым деревом. Стада овец и коз крикливые мальчишки погнали куда-то в даль, за холмы, а их отцы уже стояли со щитами и копьями, готовясь прикрыть отход в крепость своих семей.