Никогда полки Фридриха не знали такой паники, такой потери управляемости. Левый фланг обрушился на центр между стройных линий неслись, не разбирая дороги, обезумевшие люди с ничего не соображавшими глазами, оборванные, заляпанные кровью, без колпаков, без ружей. Без ружей! Шеренги заволновались. Офицеры надрывали глотки, требуя держать строй. Расчеты мортирок остановили огонь без приказа по всей прусской линии. Все пытались разглядеть, что творится на левом крыле.
Свист и грохот оборвался так внезапно, что никто ничего не понял. Да и когда там понимать, если в следующее мгновение земля задрожала от тысяч копыт. Вся русская кавалерия атаковала полностью уничтоженное левое крыло пруссаков, а через него и центр вражеской армии. Тяжелая кавалерия зашла ему во фланг: кирасиры врубились сбоку в длинные синие ряды фузилеров и мушкетеров, не успевших перестроиться в каре, драгуны накинулись на резерв. Гусары добивали бегущих солдат. Пикинеры, казаки и башкиры с арканами охотились за деморализованной прусской конницей, не пережившей ракетного обстрела, превратившейся в беспорядочную конную толпу и одиночные группы. Татары бросились грабить обоз.
Когда немного развеялся дым и пыль, потрясенный Фридрих не поверил своим глазам. Левое крыло исчезло. Обратилось в ничто! В базар в торговый день, где поросята мечутся под ногами, смешиваются торговки с покупателями, а гуси с буртами картошки, где мальчишки случайно сбивают бидон с молоком Король оказался не готов к последствиям войны с применением новых технологий. Точно также, как вскоре, через пять лет, окажутся не готовы англичане в битве при Поллилуре, когда на них обрушатся тысячи майсурских ракет. Ни разу в своей долгой военной карьере Фридрих не видел, чтобы сражение было проиграно всего за 15 минут.
Что делать, сир? осторожно спросил генерал фон Шарнхорст.
Что делать? горько переспросил король. Отступать к переправам через Вислу. Обоз придется бросить.
И артиллерию
Потрясенный Шарнхорст не дождался ответа. Фридрих тронул своего коня, чтобы начать движение, и в ту же секунду на правый фланг его армии обрушился новый залп русских ракет. На правый, а не на левый!
Это еще не все Да сколько же у них этого дьявольского оружия!
Старый Фриц съежился в седле, утратил молодой блеск в глазах и в лице, в считанные минуты став тем, кем являлся стариком, измученным болезнями. Все смотрели на него. Ждали решения, озарения. Генералы, офицеры, кирасиры из Garde du Corps, командиры ближайших полков.
Притвиц, я погиб! повторил Фридрих фразу, сказанную когда-то ротмистру гусар, спасшему короля от плена в битве при Кунерсдорфе.
Фон Шарнхорст понял, что король не в себе. Иоахим фон Притвиц командовал Жандармским кирасирским полком на левом фланге и был уже, вероятно, мертв или пленен казаками.
«Фридриха нужно увозить, пока не поздно».
Чумаков мухой метнулся на левый фланг и блестяще распорядился немногим боезапасом стоявшей там ракетной батареи. Навел шороху и на правом крыле пруссаков. Рассеял, обратил в бегство. Уцелевшие поодиночке бросились к Висле. Все побросав, огромная масса людей кинулась в воду, и многие потонули. Сохранившие строй роты уходили на север к понтонной переправе, еще не зная, что ее захватили карабинеры из Каргопольского и Рижского полков.
Я выехал на гребень холма в сопровождении бодигардов и с удовольствием оглядел картину разгрома «военной машины» Фридриха Великого. Сзади подходили полки, выведенные из-под огня прусских «минометов». Скорым шагом, опережая всех, разбегались в цепь егеря. Одной конницей врага не добьешь. Будем гнать его и гнать, пока не рухнет от бессилия или не задерет лапки кверху. Мне как раз колонисты нужны целину в украинских степях поднимать.
Авангард пруссаков еще держался. Здоровяки-гренадеры в узнаваемых в высоких конических колпаках с белыми и желтыми щитками спереди, за которые их и прозвали «сахарными головами», сформировали каре и стали гибнуть под метким огнем конных егерей, занявших вершину линии холмов. На них бросились черные гусары смерти. К их ведеркам-мирлитонам была приделана длинная лопасть. На марше это узкая плотная лента с косичкой на конце накручивалась на мирлитон, а сейчас, в атаке, она развивалась подобно крылу за спинами скакавших гусарами.
Вот тут Петров, командир конных егерей, меня удивил. Вместо того, чтобы скомандовать отступление и продолжить выбивать легкую кавалерию издалека, он бросил своих егерей в сабельную рубку. Видать, надоели ему подначки, что у него в эскадронах не кавалеристы, а пехота на меринах. Пришлось срочно выдвигать вперед пехотные кареи.
Первыми мне под руку подвернулось московцы, бывшие легионеры. Им больше всех досталось от мортирок глупая случайность, так бывает при слепой стрельбе по квадратам. Их командир, с забинтованной половиной лица, бледный, но решительный, вел их в бой, яростно сверкая уцелевшим глазом. Я припомнил, что генерал-майора Баннера сменил произведенный мною в бригадиры Кутузов. Неужели его все-таки нашла пуля, или он даже потерял глаз, и ходить ему теперь, как актеру Ильинскому в «Гусарской балладе», в черной повязке?