Алексей Наумович. Я и генерал-фельдмаршал Румянцев мы присягнули.
Самозванцу
Гроб, стоявший неподалеку, казалось, покачнулся. Сенявин побледнел. Его офицеры замерли, уставившись на князя с широко раскрытыми глазами.
Присягнули? Кому кому вы присягнули, князь?
Петру Федоровичу. Императору Всероссийскому. Он в Москве. Точнее уже в Петербурге. Принял присягу Румянцева и моей армии на Оке. Мир заключен. Вся 1-я армия и большая часть 2-й перешли под его командование. И я здесь, в Крыму, принял начальство по его указу. Получил чин генерал-фельдмаршала и приставку Крымский к фамилии.
Сенявин опустился на стул, словно подкошенный. Он обхватил голову руками.
Господи Что что происходит
Долгоруков собственноручно налил контр-адмиралу чаю, не экономя, как и себе, налил туда коньяку.
Происходит то, Алексей Наумович, что прежней Императрицы нет. Она погибла. А Россия без Государя не может быть. Присяга принесена. Порядок восстанавливается. Насколько быстро зависит от нас. Вам я тоже советую присягнуть. Пишите в новое Адмиралтейство. В Москве. Пишите напрямую Петру III. Он быстро отвечает, курьерская служба уже восстановлена.
Адмиралтейство А как же Кронштадт? Там же дом у многих офицеров прошептал Сенявин, словно не веря. А а как же эскадры? Они в Аузе. На ремонте. Зима шторма Как я что мне делать? Какие приказы ждать?
Он совершенно не походил на себя на адмирала, вставшего полгода назад на пути втрое превосходящего турецкого флота и не пропустившего его в Азовское море.
Пишите, Алексей Наумович. Новое правительство начало работу. Поступают средства на выплату окладов в армии, продовольствие. Значит, и флот не оставят. Придется перегнать линейные корабли и фрегаты после ремонта и килевания сюда. В Керчь.
Сенявин поднял голову. Его глаза все еще были полны растерянности, но в них мелькнула искра профессиональной оценки.
В Керчь? Но Ахтияр и Балаклава Там бухты лучше. Глубокие, защищенные. Для линейных кораблей Но вряд ли их пропустят турки
Возможно. Как решат в столице. Так что готовьтесь. Пишите в Адмиралтейство. И подумайте о присяге.
Сенявин встал. Поправил мундир. Его офицеры все еще молчали, потрясенные.
Я я поговорю с офицерами Архипелагской экспедиции, князь. Отправлюсь тотчас, если позволит погода. И и дам вам ответ. Но перевезти тело как же мне быть?
Поговорите с комендантом крепости. Я отдам все распоряжения.
Долгоруков видел, что Сенявин еще не принял до конца новую реальность. Шок от известия о смерти Императрицы, груз скорби по товарищу, неопределенность собственного положения все это смешалось в нем. Но приказ о перегоне эскадр в Черное море скоро поступит. Долгоруков в этом не сомневался.
Но император думал иначе. Почему-то он был уверен, что такой подвиг по плечу Зарубинским чудо-богатырям, подкрепленным полками из навербованных карелов, архангелогородцев и вятских мужиков. Переформирование легиона в усиленную дивизию или полукорпус проводилось вопреки всем правилам по сути прямо на марше, пока зарубинцы двигались по территории Финляндии в направлении Або. Шведского сопротивления не было. Часть армии уже извели под Выборгом, часть просто разбежалась и уже вернулась в родные городки и поселки. Никто и помыслить не мог, что можно решиться на военные действия зимой.
Арсений Пименов, получивший после переаттестации майорские звезды на воротник, на долгом переходе не изломался.
Эка невидаль сугробы! В уральских предгорьях с детства к ним попривык. Другое его мучило распорядительные хлопоты. Не успел он худо-бедно батальон восстановить, как свалил на него Зарубин новую напасть. «Помогай, говорит, пополнениям в дивизию вливаться». А у тех хорошо если месяц-другой учебных лагерей за плечами. И командиры все какие-то косорукие, в егерской науке ничегошеньки не понимающие. На одном только духе и святой молитве выезжали.
Одна польза от северян была, этого не оспоришь. Привезли с собой нарты с собачьими упряжками. Обозу сразу вышло большое облегчение, а скорость движения возросла. Порох, свинец, продукты все волочили на себе упрямые злые собачки. В полку ходили слухи, что лично царь-батюшка настоял на том, чтобы привлечь поморов к экспедиции.
Зарубинцы сделали небольшую остановку под Фридрихсгамом, передохнули и 22 января перешли границу со Швецией. Гельсингфорс обошли, чтобы не задерживаться. Або, к которому стремились, сдался без единого выстрела. Малочисленный шведский гарнизон и помыслить не мог сопротивляться 12-титысячному русскому отряду с многочисленными пушками на санях. Колеса к пушкам везли отдельно. На них сделали специальные зарубки, чтобы орудия не откатывались далеко по льду. Ну и колёсные пушки, по 4 ствола на ободе оренбургскую инвенцию не забыли. Выстрелил картечью, повернул, тут же новый выстрел
Чика отдал приказ немедленно готовиться к переходу. До острова Большой Аланд, где стояла крепость и зимовал шведский флот, напрямки по льду 90 верст. От него до материка еще 40. Точка выхода на материк была намечена в 70 верстах от Стокгольма.
На последнем совещании, на котором командиров усиленной дивизии, ознакомили с диспозицией, почерневший и высохший от хлопот Зарубин резко бросал слова и бил кулаком по карте, а не показывал маршруты выдвижения двух колонн, которые должны были выйти к Большому Аланду с двух сторон.