Последнюю фразу он пробурчал чуть слышно и, отвернувшись, грязным пальцем ощупал под глазом желтый «фингал».
Выглядел Шмайсер подавленным, скрюченным и весьма напуганным. Марк смотрел, как он неуверенно ерзает на стуле и недоумевал. С чего подзаборный жулик сам прибежал в отделение с просьбой не давать делу хода.
«Ну, не желает писать заявление и ладно, размышлял Марк, пытаясь понять мотивы. Неужели бич вспомнил о гражданском долге? Как же. Так нет, сам пришел в отделение. Другой раз не выпросишь. А тут Сидит. Правда дерганный, и просит непонятно что».
Ну, Шмайсер, твоё право, сказал вслух.
Ага.
Раз не хочешь предъявлять законные претензии этому, Марк стрельнул глазом в протокол, Эрику Губеру. Заставить не имею права.
Губер, задумчиво повторил Шмайсер.
Ты, кстати, его знаешь?
Его никто не знает.
Точно? инспектор твердо посмотрел сутулому в единственный рабочий глаз.
Точно, господин начальник, как есть точно. А когда его выпустят?
Марк удивлённо свел брови.
Ладно, заерзал Шмайсер, разрешите идти?
А
кто был с тобой?
В смысле? бомж напрягся.
Те двое, кто они?
Никого со мной не было.
А свидетели другое говорят.
Какие свидетели, фальцетом заголосил Шмайсер, чего свидетели? Не было ничего, говорю же, не было. Никаких «разборок», никакого «базара». Я этого Губера знать не знаю и претензий к нему не имею! Хотите, пишите в свои бумажки, хотите, нет.
«А фамилию все же запомнил», отметил про себя Марк.
Не было со мной никого, не унимался Шмайсер, все сам, в смысле случайно. Э я фуфло не гоню! И руку я сам сломал, поскользнулся и сломал. И что теперь, на человека, мне совсем незнакомого «телегу» писать? На честного человека! И мне совсем, заметьте, совсем не знакомого. Нет, я не такой, господи инспектор. Меня уважают э люди, ну эти те, которые
Его горячий монолог прервала трель телефонного звонка. Шмайсер замолчал, разгорячено вдыхая носом. Марк, с интересом наблюдавший за спектаклем, поднял телефонную трубку.
Да, это я. Нет, лучше завтра. Да, завтра в девять.
Он положил трубку на рычаг и внимательно посмотрел на притихшего Шмайсера.
В общем, отдышавшись, спокойно простонал тот устало поднимаясь, я всё, зачем пришел, э разрешите идти, а?
Свободен.
Когда дверь за сутулым закрылась, инспектор понял вопросов стало ещё больше. Так ничем закончился этот длинный день.
Сегодня вечером будет ровно сорок восемь часов. Сегодня надо решать, сказал Марк, глубоко затягиваясь первой утренней сигаретой. А я не готов.
Сержант удивленно мотнул головой, и Марк понял его немой вопрос.
Вчера допросить не смог. Ну, о чем бы я с ним говорил? Кодекс Мегаполиса не нарушен, а друг с другом эти внесистемные могут делать всё что угодно. Да и сейчас мне в голову ничего путного не приходит. Но допросить надо.
Какое-то время они курили молча, глядя как полицейские электрокары, блестя бронёй и начищенными пулемётными стволами, разъезжаются на пристанционное патрулирование. Вдруг Марк прыснул со смеху:
Ну и почерк у тебя!
Он вспомнил вчерашний протокол.
Уж, какой есть, сержант обиженно покраснел.
Тренируй! Работа у нас такая бумажная. Много писать надо.
Да уж, бумажная, вздохнул сержант.
По сути, допрос этого Губера тоже нужен «для бумажки», уже серьезно продолжил Марк. Формальность, но надо. Нет учётной карточки фильтрация. Но таких в нашем районе половина работать не хотят и социалки нет. Всех не отфильтруешь и не выселишь. Карантинные Зоны переполнены. На восстанавливающегося не похож. На нём хоть паши. Я уж молчу об отсутствии чипа. Может беглый? Но тогда была бы ориентировка. Вот так, есть бумажка нет проблем, нет бумажки есть проблемы.
Какая-то бумажка при нём всё, же имеется, улыбнулся сержант.
Да уж, какая-то, хмыкнул Марк, и процитировал фразу из протокола: «занесен в опись под номером «один» и лично к ней прилагается».
Оба рассмеялись.
Не люблю фильтрационных. Но кажется мне, этот не из таких. Полночи не спал, думал. Глаза у него на фото, Марк стряхнул пепел на мокрый асфальт. Может он паломник с юга? Или как его странствующий хотя, нет, на перешедшего пустыню не похож. Может отправить на фильтрацию? Как мыслишь, что за тип? Только давай без этих твоих литературных
Сдался он тебе, Марк. У нас и так дел по горло. Полрайона сидит на даркфомине. Двадцать суицидников за последнюю неделю. А по этому пришельцу даже заявления нет.
Кстати, анализы у него как у младенца, так что с наркотой мимо. Марк хмыкнул: Ну, и словцо ты подобрал «пришелец».
Так и есть, пришлый из ниоткуда.
То-то и оно, сплошная неопределенность. А определиться я должен Марк посмотрел на часы, через десять часов. И определюсь, конечно. Выясню, что за гусь.
Ну, уж нет. Передал я тебе, Марк, не гуся, а целого Юлия Цезаря. Представляешь, дал ему ознакомиться с протоколом, ну с тем, который ты еле осилил. Он секунду глянул и возвращает, говорит: «Все верно». Я ему прочел бы, может я чего напутал, а он возьми, да и слово в слово весь протокол наизусть и выдай. И ни разу, собака, не ошибся, представляешь? А ты говоришь, плохо написан.