Рассматривая далекие горы и холмы внизу, я могу следовать за каждым из вас. Я вижу, как вы колеблетесь на каждом перекрестке, выбирая дорогу, как ломаете голову над приметами, как делаете первые неуверенные шаги. И я смотрю, как вы очерчиваете свои пересекающиеся тропы, иногда сворачивая с них, чтобы встретиться, иногда объединяясь в счастье и радости, но чаще отвергая друг друга, отказываясь от надежды на воссоединение, а потом глубоко печалясь о своей потере. Я с любопытством изучаю дороги, по которым вы следуете, но моя глубочайшая любовь, моя самая темная страсть находится на тех путях, которые вы отвергаете, ибо именно по ним я однажды вернусь, чтобы овладеть вами.
Можно было бы остаться здесь навсегда, потому что я люблю смотреть на узор, который вы плетете, но сегодня утреннее пробуждение подсказало мне приближаются посетители. И это значит, что вскоре предстоит работа.
Ибо я знаю, что ты вот-вот вернешься в мой дом. Долгие годы ты отворачивался от меня, долгие годы ты убеждал себя, что ты один в ответе за свою судьбу, но скоро ты вернешься. За то, что ты пренебрегал мной, Лазарус, и так долго не являлся в мой дом, ты заплатишь мне высокую цену. Теперь ты должен обратить на меня внимание. Ты должен обратить внимание, пока не стало слишком поздно.
Со своей высоты я терпеливо смотрю, как ты и твои товарищи пересекаете порог моего дома, что бы бросить вызов моему царству.
Из дневника Виктора Лазаруса
Безмолвие дома оставалось непотревоженным до тех пор, пока Гарольдом внезапно не овладел приступ кашля. После многочисленных извинений он наконец был вынужден накрыть рот и нос большим носовым платком и только тогда смог продолжать путь. Сэм и я решили последовать его примеру, прежде чем идти дальше.
Открывая одну дверь за другой, мы оказывались в комнатах, где стояли запертые шкафы, в комнатах, где лежали тщательно упакованные свертки, и в комнатах, где все было разбросано. Когда мы поднялись на второй этаж, там оказалась целая анфилада комнат, которые, похоже, использовались в качестве кладовых, где пол был завален шатающимися пачками книг, альбомов, бумаг, достигающими человеческого роста. Наконец мы добрались до самой верхушки дома, куда поднялись по узкой винтовой лестнице. Она привела в шестиугольную башенную комнату, которая казалась довольно пустынной. Я не стал там задерживаться, потому что мне показалось, что воздух вдруг стал неприятно холодным.
Исследовав каждую комнату, мы повернули назад и начали спускаться. К тому моменту, когда мы достигли
первого этажа, дневной свет уже сменился сумерками. Поэтому мы договорились, что сейчас разойдемся по домам и снова встретимся рано утром.
В который раз, вернувшись под холодную защиту своего жилья, я попытался привести свои мысли в порядок. Не могу похвастаться, что наделен богатым воображением, но, пока мы обследовали этот странный дом, я не раз испытывал острое ощущение тревоги, готовое в любую минуту превратиться в страх.
В какой-то миг я оказался один в пустой комнате этого дома и вдруг боковым зрением заметил быстрое движение, которое могло оказаться колебанием занавески или мимолетной тенью. Но когда я повернулся, чтобы приглядеться, там ничего не было. Мне не хотелось выглядеть чудаком, и поэтому я решил не говорить ничего об этом ни Гарольду, ни Сэму.
Но моим самым тревожащим открытием стал последний коридор, который вел в башенную комнатку. Повернув за последний угол, я немного обогнал остальных и направился к винтовой лестнице, отбрасывая ногами в стороны клубы пыли. И вдруг в этой пыли я увидел извилистые следы, которые начинались ниоткуда и уходили в никуда. Не могу сказать наверняка, кому они могли принадлежать человеку, животному или демону.
Некоторые из них, казалось, были оставлены босой ногой, а некоторые были похожи на отпечаток ладоней. Мой разум не в состоянии постичь, какого рода существо могло оставить подобный след.
Ведьм не бывает
Рыжик уже почти два года ходил в школу для старших, расположенную в соседнем городке. Когда дороги были сухими, ему нравилось проезжать на велосипеде путь в восемь миль, но зимою добраться до школы по глубоким колеям и густой грязи можно было только в тележке перевозчика трясясь и подпрыгивая на ухабах. Мальчик испытывал облегчение, когда приходила весна. Легкий ветер ерошил медно-рыжие волосы Рыжика, пока он мчался мимо здания прежней школы и с плеском переехал вброд речку, заставив полдюжины уток яростно крякать и разлетаться во всех направлениях. Напротив «Большой Медведицы» мальчик резко повернул вправо, чтобы срезать путь по дорожке, разрезающей деревенскую лужайку надвое, и через несколько секунд выехал на дорогу, которая вела прямо к дому. Разогнавшись до середины горбатого моста, Рыжик на одно волнующее мгновение оказался в воздухе, но тут же съехал на землю, снова резко свернул направо и остановился как вкопанный на заднем дворе. Встревоженный визгом тормозов, Малыш скатился вниз по лестнице и выскочил в заднюю дверь, чтобы приветствовать своего хозяина.