Раздавил их, чувствуя, как сила перетекает из ладони в тело. На бой хватит, если что закину ещё несколько.
Не дракон, пробормотал я. Драконам не нужны войска. Они сами войско. Но кто-то явно не из простых.
Очередной Патриарх? Неужто снова придётся Бездну без слуги оставлять? хмыкнул Ермак.
Где же Тычимба? Почему он не проявляется?
Мой незримый слуга в последнее время почему-то всё чаще начал пропадать. И даже после выволочки за прозеванное взрывное устройство не извинился, а просто испарился. Смылся по тихой грусти.
Может и Патриарх. Знаешь, в последнее время уже ничему не удивляюсь, вздохнул я в ответ. Если вылезет какое-нибудь очередное пугало, то даже буду ему рад. Хоть какое-то разнообразие О! Чего это там? К нам никак переговорщика направили?
В самом деле от стоявших войск в нашу сторону направилась машина с белым флагом на вытянутой руке пассажира. Белая тряпица трепетала в руке, как крыло раненой чайки, не находящей места для посадки. Машина, боевой «Тигр», неторопливо полз по аккуратной дороге, оставляя за собой небольшую полоску сизого дыма.
Ну вот, пробормотал Ермак, щурясь на приближающийся автомобиль. Тут либо миром пахнет, либо новой пакостью. В последнее время два этих слова как-то стали созвучны
Пойдём, поболтаем ерундой. Вряд ли тут кроме нас кто ещё возьмёт на себя переговоры, пробурчал я в ответ.
Машина остановилась в десяти шагах от слободы. Дверь скрипнула, и из неё вылез человек невысокий, сутулый, в потёртой военной экипировке, который висела на нём, как на вешалке. Лицо его было бледным, будто никогда не видело солнца, а глаза узкими, как щели в старых ставнях.
Ваше сиятельство он поклонился, и поклон этот был каким-то слишком аккуратным, выверенным, будто многократно отрепетированным перед зеркалом. Князь Старицкий просит вас на переговоры.
Я перевёл взгляд на Омут. Там, в глубине, что-то шевельнулось большое, тёмное, будто сама ночь решила обрести плоть. Всего лишь на миг, а потом это огромное и тёмное снова пропало.
Где? спросил я коротко.
Человек в форме улыбнулся. Улыбка у него была ровная, бесцветная, как трещина на унитазе.
Вон там, он махнул рукой в сторону старой часовни на краю поля. Он ждёт. Один. Без оружия.
Ермак фыркнул:
Как же без оружия, если у него за спиной целая армия да ещё это.
Это для порядка, мягко ответил переговорщик. А разговаривать князь любит начистоту. Он просил прийти именно вас, царевич. Сказал, что с вами можно договориться и меньше народа пострадает, чем если бы переговоры вести с царицей
Я посмотрел на Ермака, потом на своих ведарей. В их глазах читалось то же, что и в моих недоверие, осторожность, но и любопытство тоже.
Ловушка там? Или всё-таки дядька Андрей в самом деле хочет поговорить?
Ладно, я кивнул. Идём.
Мы двинулись к часовне медленно, не спеша, будто шли не на переговоры, а по берегу реки, покрытой первым тонким льдом.
Тропинка вилась, как змеиный след на песке извилисто, с подвохом. Старые берёзы по сторонам скрипели ветвями, будто старухи, хихикающие за спиной. Их листья, пожелтевшие и прозрачные, как старая пергаментная бумага, тихо шелестели вслед.
Если это ловушка, прошептал Ермак, то очень уж красивая.
Часовня стояла на пригорке, покосившаяся, серая, словно кость, вымытая дождями и опалённая солнцем. Её купол, когда-то сиявший позолотой, теперь потемнел и покрылся сеткой трещин.
Дверь была приоткрыта. Из щели лился тёплый, дрожащий свет неяркий, как свеча в руке умирающего.
Я остановился в трёх шагах. Так, на всякий случай.
Великий князь Андрей Иванович Старицкий! крикнул я. Царевич Иван Васильевич, просит вас выйти наружу. Извольте выйти, дядя, поболтаем на свежем воздухе!
На мой зов скрипнул пол, а потом раздались тяжелые шаги. Через несколько секунд дверь с жалостливым стоном открылась.
Князь Старицкий.
Он был широк в плечах, как медведь после зимней спячки, но двигался легко. Лицо изрезанное морщинами, как карта автомобильных дорог.
Племянник, Иван Василевич сказал он. Голос у него был хриплый, будто каркал простуженный ворон. Заходите, не бойтесь. Я ведь и правда один.
Я оглянулся. Поле вокруг было пустым, лишь ветер гнал по нему клочья тумана, как стадо белых овец. Стоящее в отдалении войско было недвижимым. Все ждали окончания переговоров. Люди были готовы как броситься в бой, так и развернуться. Война такое дело никогда не знаешь, чем она может закончиться
Ладно, кивнул я. Но мои ребята останутся здесь, снаружи.
Старицкий усмехнулся. Его улыбка напомнила мне трещину
на замерзшем Байкале, вроде небольшая, но знаешь, что под ней пустота и холодная глубина.
Как скажешь, он отступил в тень. Заходи. Поговорим по-семейному.
Я переступил порог.
А за спиной Ермак тихо щёлкнул предохранителем.
Глава 9
Старицкий присел на старый дубовый стул, оперся руками о колени. В зале храма висела пыльная тишина, нарушаемая поскрипыванием половиц да приглушённым шумом ветра за окном. Хмурые лики святых смотрели со стен с немым укором, что мы их потревожили. И вместе с тем ощущалась тут какая-то благость. Островок спокойствия в океане боли и страдания
Великий князь посмотрел на меня внимательно, словно пытался прочесть взглядом то, что накопилось внутри. Я не отводил глаза и победил-таки в «гляделках»