При помощи дарованной проклятым драгуном силы я легко поднял дергающееся тело Николая. Хрупкое и болезненное, оно показалось мне практически невесомым, но напряженным, словно натянутая до предела струна: дернешь неосторожно вмиг порвется.
Что ты тут?.. старая графиня отшатнулась.
Потом! рявкнул я, широкими и стремительными шагами проходя мимо с Николаем на руках. Открывай лабораторию! Живо!
Людмила Валерьевна колебалась лишь мгновение, после чего сорвалась с места и обогнала меня. Горничная бестолково причитала и семенила сзади, не зная, куда себя приткнуть.
Фрося, найди Акима! не оборачиваясь, велела ей графиня.
Он не придет, сообщил я.
Ворожея вполоборота взглянула на меня:
Что ты с ним сделал?
Не я, а та тварь с черными глазами, которая живет в вашем парке.
Она бы не Людмила Валерьевна не договорила, так как мы дошли до двери.
Старая ворожея пробудила свой дар и коснулась гладкой металлической поверхности в пяти разных местах, после чего быстро соединила появившиеся там точки в угловатый узор. С обратной стороны двери лязгнул замок, и она сместилась в сторону.
Фрося, прочь! раздраженно бросила графиня, и служанку как ветром сдуло. Неси его сюда, Людмила Валерьевна пошла вперед, призывая меня двигаться следом.
Едва я переступил порог, как дверь за спиной захлопнулась сама собой, и скрытый массивный замок намертво зафиксировал ее в запертом состоянии. Теперь у меня не получится покинуть помещение без помощи ворожеи, так как окон тут попросту никто не предусмотрел. Единственными источниками света служили подвешенные к потолку светильники. Еще здесь имелись узкие, защищенные решетками щели вентиляции, но в них не пролезла бы и крыса, не то, что человек.
При худшем раскладе у меня в рукаве имелся козырь в виде тени колосса, способной разрубить поместье пополам. Главное в таком случае самому не попасть под удар.
Эти мысли вихрем пронеслись в голове, пока я тащил Николая за его бабушкой. В лаборатории стоял мощный и резкий химозный запах, который был мне незнаком, но от этого не становился менее неприятным. Исходил он из великого множества склянок, наполненных субстанциями самых разных цветов и консистенций. Они крепились в пазах сложных аппаратов, состоящих из причудливо загнутых трубок и прозрачных емкостей, занимавших почти все столы, которые стояли тут повсюду.
Бумаги, книги и документы валялись то тут, то там. В размещенных вдоль стен шкафах попросту не хватало места для всех этих записей. Неровные стопки документов поднимались с пола кривыми угловатыми башнями едва ли не в человеческий рост.
Куда дальше? я замер посреди лаборатории.
Николай снова резко дернулся, но у меня получилось его удержать. Ногой не приходящий в сознание граф снес
один из аппаратов, и осколки стекла застучали по полу. Рукой же молодой Шереметьев задел две стопки бумаг, но учиненный им беспорядок сейчас волновал хозяйку лаборатории меньше всего.
За мной, она подошла к одному из шкафов и начала быстро вытаскивать случайные книги с разных полок.
По крайней мере, мне так показалось поначалу. На деле же Людмила Валерьевна точно знала, какой том и с какой силой нужно потянуть за корешок, чтобы активировать нужную последовательность. Задействовав с десяток фолиантов, графиня отошла в сторону, и пол перед ее ногами разъехался в стороны.
Из открывшейся черной бреши пахнуло холодом и сыростью. Подсознание незамедлительно подкинуло мне воспоминание о недавней прогулке по забытым коллекторам под Москвой. Оставалось лишь надеяться, что внизу нет гнезда полозов и тварей со щупальцами.
Николай на моих руках вновь заскрипел зубами и застонал. Его грудь заходила ходуном, и на губах толчками начала появляться кровь. Веки поднялись, обнажая белые закатившиеся глаза, ресницы затрепетали, мышцы на лице начали непроизвольно и часто сокращаться.
Быстрее! поторопила меня скрывшаяся в потайном ходу графиня.
Я начал спускаться за ней так быстро, как только мог. В узком уходящем вниз коридоре приходилось двигаться боком, чтобы голова и ноги Николая не скребли по стенам. Благо, ступени под ногами были широкими и ровными, а дарованное Чернобогом ночное зрение позволяло ориентироваться в темноте.
Когда я находился на середине спуска, внизу зажегся свет. Что-то гулко загрохотало, словно несколько предметов разом сбросили на пол.
Живее! раздраженно крикнула Людмила Валерьевна.
В ответ на приказной тон, я лишь зло скрипнул зубами, не хуже непрерывно дергающегося на моих руках Николая. Почувствовав мой гнев, сознание Чернобога внутри моего собственного с готовностью встрепенулось, реагируя на негативную эмоцию и тут же многократно усиливая ее. Пришлось поднапрячься, чтобы подавить нарастающую злобу.
Графиня ждала меня в длинном помещении, напоминающем ангар, но более скромных размеров. Это тоже была лаборатория, но то, что здесь хранилось, едва ли одобрили бы окружающие. Я словно вновь оказался в Кунсткамере Санкт-Петербурга, где один раз бывал на экскурсии
Помимо различных устройств и аппаратов, под особняком Шереметьевых хранилась впечатляющая коллекция самой разной мерзости: в емкостях с прозрачным раствором плавали не только отсеченные конечности и внутренние органы, но и целые уродцы всех мастей, причем не только человеческие. Вдоль ближайшей ко мне стены на столе стоял целый ряд заспиртованных детей-извергов. Имелись тут и живые личинки полозов, плавающие в мутной жиже.