Тонкие тётины пальцы скользнули по моему подбородку. Поворачивает голову к себе. Встречаемся взглядами. Улыбается.
Из родственников только тётя Люба, младшая сестра моей матери, ринулась мне помочь. Это она настояла на скорейшей выписке, и уже через 4 дня я стою в приёмной и подписываю бумагу о принятии ответственности.
Тётушка в свои 52 года выглядела на 40 стройна, подтянута, и лишь морщинки в уголках глаз да седина говорили об обратном. Она была моей крёстной. А когда моя мать сошлась с отчимом, избивавшим её каждую неделю, они разругались. Мать осталась с отчимом и переехала в северный город, где у этого борова нашлась работа, а тётя ушла в себя, переехала в лес и посвятила себя травничеству.
АЙ! Завопил старший пацан, которому деталька Лего всё-таки угодила в глаз, и накинулся колотить младшего своей мокрой ладошкой.
А ну разошлись! Иначе жопу тебе и тебе начищу. встряла тётя.
В этом вся она. Никогда не пройдёт мимо, если запахнет жареным.
Мы переглянулись с женщиной за стойкой администрации. Мне выдали бланк с лекарствами, который тётушка мигом выхватила и, демонстративно разорвав на глазах у женщины, выбросила в урну.
Заговорила она только когда мы прилично отъехали от больницы:
Ты не голоден?
В её крохотном Ниссане пахло птичьим помётом. Я покачал головой.
Ехала она медленно, держась правого ряда, даже слишком медленно. Пару раз ей посигналили, на что она опустила окно и вытащила свой тонкий средний палец, показав водителю, что она о нём думает. Я впервые улыбнулся за 4 дня.
Кожа ещё побаливала, чесалась. Это было похоже на то, когда выходишь из моря, и солоноватая плёнка сковывает любое движение.
Я никогда
не был у неё в гостях, мать после их ссоры избегала разговоров о сестре, и я только раз краем уха услышал от отчима: «А эта любительница кореньев да стебельков совсем с катушек съехала». Мне захотелось ударить его своим маленьким кулаком в его жирный живот. Больше я о тёте не слышал, а если и слышал, то мать быстро шикала, стараясь сменить тему.
Тётя совсем не была похожа на мою мать. Черты лица, комплекция, характер всё было диаметрально противоположное, от чего складывалось впечатление, что они вовсе не сёстры.
Мы отъезжали всё дальше и дальше от города, съехали с основной трассы и свернули на полуразбитую дорогу вокруг Ладожского озера.
Всю жизнь прожив в Питере, я так ни разу и не побывал на этом озере, и вот сейчас, оставляя позади клочки разбитого асфальта и высаженных вровень деревьев, я ехал в неизвестность.
Дорога стала петлять, и, замедлив ход, тётя пригнулась ближе к рулю, заглядывая куда-то налево. Почти затормозив, она вырулила на неприметный съезд, и по ухабистой сельской дороге мы поплелись со скоростью черепахи.
Меня укачало, и я успел задремать, а когда машина остановилась, я увидел хорошо скрытый дом в окружении елей.
Взвизгнули покрышки, я дёрнулся и головой ударился о боковое окно.
Сраный лежачий полицейский! выругался Маркус, хлопнув двумя руками о руль. Подвеску мне ломать каждый, мать его, раз!
Дремоты как не бывало. Я привстал, локтем задел свёрток с бургером, и тот шмякнулся на колени Маркусу.
Мне приказали тебя не бить. Но ещё раз ты. Заляпав. чеканил с паузой каждое слово хладнокровный убийца. Мне. Мои. Любимые. Брюки. Я нарушать приказ и бить. Тебе. В нос!
Вжавшись в сидение, я отвернулся и увидел знакомые декорации Ямы
Мы почти на месте.
Глава 7
Яма это место, куда попав однажды, ты жалеешь, что здесь оказался.
Яма это про то, что хочется забыть, но раз в месяц она то и дело всплывает в страшных снах.
Я сглотнул, провожая взглядом скрытые в земле наблюдательные пункты. Старые бетонные сооружения времён холодной войны поросли мхом. Ворота на военную базу были открыты, КПП пуст, проржавевший шлагбаум поднят.
Переключив на первую скорость, Маркус зашуршал по гравию и заехал на объект, согнав с дороги стаю голодных ворон.
Впереди показался казарменный блок четыре серых неприметных здания с заваренными дверьми. В одном из них крыша провалилась внутрь, окна второго этажа выбиты, на первом заколочены.
Маркус посмотрел через стекло вверх. Он знал, за нами наблюдают. С того момента, как мы въехали на территорию, он не проронил ни звука. Лишь шум от колёс, каркающих ворон и гуляющего за окном ветра.
В конце казарменного блока стояли два БМП, устремив дула в сторону границы с Финляндией. С правой стороны вертолётная площадка. Только по вырванной траве, проросшей из асфальта, можно было догадаться, что на базе что-то происходит.
Остановив машину между двух БМП, Маркус поставил на ручник, медленно, не глядя на меня, достал ключи зажигания и вышел. Я следом. Подойдя к танку, он засунул руку куда-то в проём над гусеницей и, потянув на себя, со скрежетом открыл задний отсек.
Внутри всё сжалось, захотелось в туалет. Закрыться и не выходить до тех пор, пока про меня не забудут. Заметив, что я мешкаю, Маркус подтолкнул меня в спину. Я прошёл к отсеку и на миг остановился. Снизу на меня повеял затхлый воздух. Резкие ступени вели глубоко вниз. Держась за поручень, я пригнул голову и, осторожно переступая, стал спускаться вниз.