Примерно да.
Это как же примерно?
Постоянного жительства там не имею
А где же постоянное?
А вы, собственно, кто таков? Сперва полагалось бы познакомиться, назидательно оговорил он всадника.
Знакомство наше теперь от нас не уйдет, проговорил с многозначительной усмешкой всадник и тут же спросил: А арлагульского дурака Епифана Ока-това знаете?
Отчего ж дурака? Скорее наоборот,
Ну, нет. Дурак. Сам рехнулся по старости лет туда ему и дорога. Да ведь он, подлец, и чадо свое в рисковую игру впутать, есть слух, задумал.
О какой игре речь? Этого я ничего не знаю
Неужли? Ну ладно. Не в этом дело. Вы правильно меня осадили. Сперва полагалось бы нам назваться Я-то, к примеру, насчет вас, может быть, и догадываюсь. А вот вы насчет меня вряд ли, развязно протянул всадник, и опять многозначительная усмешка скривила спекшиеся полные его губы, а в темных глазах вспыхнули и погасли не то злые, не то озорные огоньки.
Помилуйте, я вас впервые вижу. Думаю, и вы меня тоже? заметил на это спутник.
Видывать не приходилось. Это правильно. А слышать слыхивал. Не Татарников? коротко, в упор, чуть приглушенным голосом спросил всадник.
Едва уловимая тень тревоги скользнула по худому, монгольского склада лицу седока в пролетке, и всадник, заметив это, тотчас отвел от него свои темные, глубоко запавшие глаза.
Да, Татарников, твердо выговорил тот в ответ. Но, позвольте, откуда вы могли узнать меня?
Слухом земля полнится. Особенно наша, степная. Знаете про узун-кулак длинное ухо? Таков уж закон степей не хранить долго тайны А меня, значит, не признали? спросил всадник, скосившись на спутника.
Я же сказал. Впервые вижу.
Лга. Ну, теперь пора и мне назваться. Я Боб-рои, Лука Лукич. Старожил тутошний. Станишник. Бывший казак линейного Сибирского войска. Это по прежнему, так сказать, сословью. А по нынешним временам зажиточный человек. Мужик себе на уме. Плюс с достатком, не поймешь как, в шутку или всерьез, сказал всадник, протягивая спутнику тяжелую, с тупыми, короткими пальцами руку,
Татарников, Алексей Ильич, назвал себя полностью спутник, ответив Боброву слабым рукопожатием.
Некоторое время они ехали молча. Мерно покачиваясь в седле, Лука Лукич озирался по сторонам, точно
пытаясь разглядеть в подернутой сиреневым сумраком степи нечто видимое ему одному. Потом он негромко заговорил, будто вслух размышляя сам с собою:
А я вот все на своей фамильной каторге день-деньской маюсь. Да и ночь придет ни сна ни покоя. С ног сбился. Голова как чертова мельница гудит. Вот лихое время пришло! Куды ни сунься там и беда. Тут табаки не пасынкуются экспортный сорт теряют. Там дюжину баранов в отаре нынешней ночью волки опять задрали С паровой мельницы доносят жернова лопнули А сейчас вот с дальней своей заимки скачу. Там надо же притче такой случиться! мои дураки работники мертвое тело в степи нашли. Вместо того чтобы с миром втихую его земле предать, они, язви их в рот, хай на всю степь подняли. Благо, сам вовремя подоспел. Зарыли мы его, благословясь, в одном лесном овраге, и концы в воду! Дело обыкновенное. Не в диковинку
Интересно. Кто же это? не глядя на Луку Лукича, спросил с подчеркнутым равнодушием Татарников.
А блудный сын. Так я полагаю.
Как это так блудный?
Да возвращенец, сказать проще. Из Китая. По всем признакам наш линейный казачишка. Никаких бумаг при покойнике мы, правда, не нашли. Но по облику, да и по одеже сразу можно смекнуть нашенский. Не впервой таких залетных соколиков в степях последнее время вижу Шлепнут, видать, исподтишка в затылок. Огнестрельная рана навылет. Однако не из простой корысти. И карманные часы «Павел Буре» оказались при нем. И капитал в наличии: пятьдесят два рубля совзнаками и около двух десятков американских долларов. Я уж эти заморские ассигнации, слава тебе господи, изучил!
Так, так. Значит, возвращаются беглые казаки из Китая? уже с некоторым
оживлением спросил Татарников.
Есть такие орлы рискуют! Даже у нас лично в станице недавно один такой объявился. Золотарев по фамилии. Максим Иванович. Не приходилось слыхивать про такого? Он у моего покойного родителя три срока сряду в работниках при старом режиме выжил. Казачишка так себе, шурум-бурум, не из видных. А в кол-чаковскую с дивизией нашего отпетого землячка
генерала Федьки Глебова тоже, как порядочный, в Китай утянулся. Ну а теперь вот, спустя десять лет, с повинной явился.
Ну и как?
Что как?
В чека не таскают?
Не слышно пока. Да ведь это же нижний чин. А таких нынешняя наша матушка-власть не шибко карает. Это белому офицерству ни прощенья, ни милости нету, сказал Лука Лукич с преувеличенно горестным вздохом.
Неужели приходят и офицеры? с непритворным удивлением спросил Татарников.
Находятся, сказывают, и такие дураки
Скажите на милость! На что же они рассчитывают?
- А об этом надо у них спросить.
Странно, странно пробормотал Татарников, бесцельно передергивая вожжами и тем самым тревожа прядающего ушами, готового к порывистой рыси жеребца.
За разговором спутники и не заметили, как въехали в один из окраинных переулков древней линейной станицы. Смеркалось. Был канун воскресенья, звонили к вечерне. Глухо, с печальным подвывом гудел старый колокол на шатровой колокольне старенькой церкви. Еще печальней и глуше мычала вблизи огородного плетня чья-то корова. Нехотя, будто спросонок, перелаи-вались в дальнем краю собаки.