Оставаясь вдвоем, они всегда говорили друг с другом по-русски; Африка, как ни ряди, все же оставалась чужбиной; хоть мало, да тешилось сердце звуками кровной, родимой речи. Правда, странное дело, многие слова стали не то что забываться, а как-то не шли на язык. Видно, сказывалось влияние чужих речений, разговор получался похожим на книжный. Особенно заметно это было у Петра. Недаром, видно, в свое время Петерсон, встретив земляков, чуть не до слез восхитился полузабытым расейским «антиресно». «Скоро и нам, с горечью подумывал Петр, в милую диковинку покажутся некоторые родные слова»
Гармошку бы сюда, сказал Дмитрий, да рвануть частушечки, а? И зарокотал густым басом:
Ягодиночка на льдиночке,А я на берегу
Ой, милый, брось ко мне тесиночку,К тебе перебегу.
Боюсь, долго. Мы тянем, а Британия войска подваливает. Ты вот верно соображаешь: нападать надо, гнать врага, а мы топчемся на месте. Сдался нам на что-то этот Ледисмит!
Мужики у нас в команде поговаривают, до дому бы вернуться надо, хоть на время: урожай скоро снимать.
Так и дадут англичане мирным делом заняться!
Не дадут, это конечно. Я то же самое говорил
Они замолчали В стороне, где располагался штаб Бота, вдруг ахнул ружейный выстрел, потом второй. К лесу на левом фланге промчался всадник, но вскоре вернулся неторопливой рысью. Друзья узнали в нем Коуперса. Петр свистнул ему, замахал руками. Ян подъехал.
Что за шум во время молитвы?
со смешком поинтересовался Дмитрий.
Офицерик один английский сбежал. Зазевались наши, он на коня и был таков. Я вот сунулся, а он уже в лесу. Ловкий черт!
Боевой, видать, офицер.
Если бы! скривил рот Ян. Журналист какой-то, щелкопер.
Э! сказал Дмитрий. Уж не мой ли Черчилль?
Дмитрий не ошибся. Уже через несколько дней газеты Англии зашумели на все лады о дерзком побеге из бурского плена корреспондента «Дейли ньюс» Уинстона Черчилля. Генерал Бота, рассердившись, приказал немедля отправить всех пленных в Преторию: там их уже скопилось, говорили, более десяти тысяч. Комманданту Бозе он уже стал коммандантом было поручено выделить конвой. Старый Артур решил воспользоваться случаем, чтобы проверить, в порядке ли его рудник и дом. Потому-то в числе конвойных в Преторию отправился и зять Бозе, новоиспеченный капрал Дик Бороздин.
СПИОНКОП
Частые капли били о тугую парусину палатки. Над долиной Тугелы кружили грозовые тучи. Под проливным дождем пришлось встречать новый, 1900 год, под дождем ползли и январские дни. Листая старый, трехмесячной давности, журнал найденный в английском окопе, Петр сердито попыхивал трубкой; табак отсырел, трубка гасла.
Чинивший у входа в палатку седло Антонис Мемлинг, рябой здоровяк, чем-то похожий на Дмитрия, подвинулся:
Ползи сюда, Питер, тут посветлее.
Ага, чтобы ты в полутьме пришил к седлу свой сапог?
Да нет, я и в полной тьме справлюсь как надо.
Обойдусь, добродушно буркнул Петр.
Антонис посильнее откинул полог. Петра в отряде любили за храбрость в бою, за покладистый нрав в быту, уважали за грамотность и приверженность к чтению, хотя сами буры до книг были вовсе не охочи.
Мемлинг заворчал:
То сушь была, то мокрядь. И весточек из дому нет. Как они там с урожаем управятся?
Ну, в наших-то местах посуше, отозвался кто-то из дальнего угла.
Вот бы нам в наших местах и воевать
Разговор шел в добродушных тонах, буры еще не были ожесточены: их фермам и полям пока не угрожала непосредственная опасность.
В палатку просунулась мокрая голова Мангваэло:
Масса Питер, вам надо быстро идти к генералу.
К какому?
Сам генерал Бота зовет. Там пришел человек с той стороны, и генералу нужен масса Питер. Так сказал господин Терон.
Накинув старую попону, Петр выбрался из палатки и побежал к штабу.
Бота, сидя за походным столом, разговаривал о чем-то со своим заместителем Мейером и Тероном. В сторонке, под охраной, стоял высокий и толстый угрюмый негр.
Мбулу! узнал его Петр. Здравствуй, Мбулу!
Зулус, метнув совсем не ласковый взгляд в сторону начальства, чуть склонил голову:
Мой индун шлет привет своему брату.
Это от Чаки, повернулся Петр к Терону.
Тот в свою очередь напомнил командующему:
Я вам докладывал
Бота кивнул и сделал знак охране покинуть палатку.
Садись, сказал он зулусу по-английски, будешь гостем. Велите, Мейер, дать еды и вина. Потом повернулся к Петру, на умном тонком лице появилась усмешка. Я вижу, Кофальоф, у вас есть какой-то волшебный ключик к сердцам зулусов. Этот мрачный воин со мной разговаривать не захотел подавайте ему Питера Кофальофа. Генерал театрально развел руками, словно признаваясь в своем бессилии, и обратился к лазутчику: Вот, дорогой, пожалуйста Питер Кофальоф.
Мбулу имеет глаза, буркнул зулус; он все еще стоял.
Слуга поставил на стол вино, глиняные кружки, принес мясо, сыр и фрукты.
Садись, Мбулу. После дороги хорошо поесть. Петр дружески похлопал зулуса по плечу.
Нет, покачал тот головой, сначала надо говорить, поесть будет потом.
Все равно садись. И говори. При них говори. Как живет мой брат Чака, что хотел он мне передать?
Боги хорошо хранить индуна. Передать он хотел велеть большая новость.