Зазвучали насмешки бывшие рабыни осмелели, приободрились. Первый испуг, должно быть, прошел. И женщины сообразили, что разницы нет чьими рабынями быть.
Налетчики не мешали им болтать. И их резкие голоса разносились далеко окрест. Бывшие рабыни поносили бывших наложниц, жен, дочек и сестер воинов, приближенных к главе кочевья. Те шагали, цепляясь за неровную почву спутанными ногами голые, понурые, растерянные. Вид у них сейчас был куда более жалкий, чем у недавних рабынь. Плач и злые насмешки сопровождали печальную процессию.
Вокруг рыскали гиены, рвущиеся с поводков. Степные разбойники ухмылялись, глядя на них, довольные добычу они взяли нынче знатную.
В стороне Накато услышала шум двигающегося кочевья. Это тоже разбойники! озарило ее. Там, должно быть, основная масса налетчиков. Наверное, там их шатры, вьючные животные, добытые во время налета ценности. Наверное, и стадо разгромленного кочевья они угнали. Как минимум часть его. Часть животных, должно быть, убили, забрали мясо.
Уцелел ли хоть кто-нибудь после налета? Если только очень немногие. Да и те наверняка ранены. И то, если разбойники не добивали оставшихся, уходя.
Последнее, впрочем, не ее забота. Да и угнанным налетчиками женщинам безразлично их навряд ли станет кто-то искать и отбивать. Оставшимся в живых если таковые найдутся наверняка будет не до того.
*** ***
По степи шли долго. Небо засветлело, а колонна пленниц все шагала.
Их вели прямо сквозь заросли травы. К началу зимы стебли высохли, сделались жесткими, неподатливыми. Метелки колосьев качались высоко над головами, длинные острые листья обламывались, кололи руки, когда их с толстыми травяными стеблями пытались отодвинуть с дороги.
Не остановилась процессия и тогда, когда солнце показалось на окончательно развидневшемся небосклоне. Налетчики куда-то торопились не то опасались погони, не то спешили доставить куда-то живую добычу.
К месту стоянки подошли, когда солнце перевалило далеко за полдень. Лагерь явно находился здесь не одну декаду: имелся и загон, огороженный плетеной изгородью, в которой держали захваченных рабов. Там уже находились женщины видимо, угнанные раньше из других кочевий.
Пленницы к тому времени валились с ног. Последнее не помешало им устроить безобразную драку, когда принесли еду.
Примечательно грызлись только вновь прибывшие. Те, что находились здесь давно, даже не вмешивались. Вид у них был вконец изможденный.
Накато, памятуя наставление Амади не ввязываться ни во что опасливо отползла в сторонку, прихватив небольшой завяленный кусок жилистого мяса.
Сжавшись в стороне от свалки, выудила из подмышки припрятанный кусочек и вгрызлась зубами. Проголодалась! Сама с любопытством пригляделась к происходящему. Бывшие рабыни, кажется, решили отыграться на бывших хозяйках.
Под руку им попалась дородная женщина совершенно голая, но с длинными волосами, которые с вечера, по всей видимости, были еще заплетены в косы. Сейчас прическа растрепалась, среди густых прядей запутались обломки травы и грязь. Но в колтунах еще угадывались прихотливые косы пусть и распустившиеся большей частью. Нагота ясно указывала с нее сняли одежду. А значит та была сделана из настоящей материи.
Кажется, женщина пыталась выбрать лучший кусок. И считала, что ей должны уступить только по той причине, что она совсем недавно приказывала остальным пленницам.
Это стало ее ошибкой. Кроме нее, здесь находились и другие ей подобные. Они тоже были обнажены и это указывало, что с них сняли тканую одежду. А значит, сами они не были рабынями. Но тех не трогали. Потому что вели себя тихо и забито. А это видимо, жена или любимая наложница одного из лучших воинов. Привыкла к послушанию.
Вот и послушание. Ее смачно таскали за растрепанные остатки кос, пиная и катая по земле. Осыпали сварливой
бранью.
Почему сторожа не вмешиваются? Испортят ведь товар.
Накато отогнала нелепую мысль. Ей-то что за дело, в конце концов?! Она такая же пленница, как и остальные. Правда, есть одна загвоздка: одежды на ней нет!
Амади решил, что одеваться ей ни к чему все равно одежда пострадает в свалке. А теперь она вроде как тоже была раньше госпожой. Потому как где иначе одеяние из соломы? Перемудрил колдун.
Ну, что уж теперь. Пока она ни во что не влезает не тронут. Бить каждую из бывших хозяек у рабынь сил не хватит.
Она грызла ухваченный кусочек, прижимаясь к земле, стараясь стать как можно незаметнее.
Надсмотрщики все же вмешались. Должно, кто-то углядел, что недавние рабыни портят стоящий товар. Женщин разогнали пинками и тычками. Кто-то рявкнул, что спустит гиен. Это заставило присмиреть и расползтись даже самых ретивых.
Избитую подняли, прислонили к плетеной перегородке загона, куда поместили пленниц. Сунули в руку извалянный в пыли кусок мяса, и она презрительно отшвырнула его.
Кусок подобрали и снова сунули в ослабшую руку.
- Не будешь есть ослабнешь и подурнеешь, - шепот надсмотрщика был еле слышным, если бы не обостренный нечеловеческий слух Накато не расслышала бы. И купят тебя задешево, будешь остаток жизни убирать из-под хвостов у зубров.