"Значит, не изнасиловал, подумала Гермиона, осознавая истинную причину того кровотечения. Тростью решил ограничиться..."
Однако вслух она произнесла, отодвигая газету в сторону:
Мне прямо сейчас идти собирать вещи или будет позволено закончить занятие?
В объяснениях, доказательствах и оправданиях она не видела смысла. В бесполезности этого Грейнджер убедилась на собственном опыте.
Директор запретил вам покидать Хогвартс без его личного распоряжения, зло прошипела МакГонагалл и, развернувшись, ушла.
Гермиона же убрала газету в ящик стола и продолжила урок. Следующий она отменила, посвятив время подготовке кабинета к новому хозяину. А уже вечером прошла в свою комнату и стала собирать вещи. Ни боли, ни ненависти, ни жалости к себе. Вот только ей, всё же, было чуть грустно покидать этот замок, частью которого, как она чувствовала, стала. Не Школу магии и волшебства, а именно сами стены, что помнили её в минуты радости и отчаяния, помнили слезы, пьяный бред и высоко поднятую руку на уроке. Но всё же Гермиона защелкнула свой небольшой чемодан и вышла в ночной коридор. Она не стала дожидаться официального распоряжения директора Хогвартса. Быть может, в ней ещё сохранились остатки той гриффиндорской гордости, что стала одной из исключительных черт её факультета, а может, просто не хотела лишней суеты. В любом случае, Гермиона закрыла дверь своей комнаты и уже собралась уходить, как услышала слабый хриплый голос, донесшийся из глубины коридора.
Подожди...
Всего одно слово, но она сразу поняла, кто его мог произнести Северус Снейп, человек, подаривший ей столько разноплановых эмоций. Она увидела его силуэт, прислонившийся к стене рядом с кабинетом Зельеварения. Гермиона понимала, что сейчас может развернуться и уйти никто, даже он, не сможет ей помешать. Но что-то в его голосе заставило Гермиону остаться на месте.
Она заметила, как он отделился от стены и сделал несколько шагов в её сторону, а потом раздался глухой булькающий кашель, в котором слышались безуспешно подавляемые стоны. Гермиона, не то что увидела, а скорее, почувствовала, как Снейп вновь оперся о стену и стал медленно сползать по ней на пол.
Подойди... Мне не суметь...
В этой просьбе не было ни прежнего холода, ни презрения, ни чувства превосходства, которым всегда был пропитан его голос, лишь только смиренное понимание того, что она совершенно не обязана этого делать для него. А ещё Гермиона почувствовала отчаяние, то, которое приходит, когда осознаешь, что своими руками уничтожил нечто важное для себя. И что-то внутри Гермионы откликнулось на это, и она сделала шаг, затем второй. И вот, уже стояла рядом с ним. Снейп сидел на полу, привалившись спиной к стене, и тяжело дышал. Когда Гермиона приблизилась, он повернул к ней лицо, и Гермиона даже в полутьме коридора заметила, насколько оно было бледным.
Вот, возьми, практически прошептал Снейп, протягивая ей что-то в руке.
Было видно каждое движение приносит ему сильные страдания, и даже сидеть удается с большим трудом. Но Гермиона лишь стояла и смотрела на его мучения, оставаясь безучастным зрителем. Снейп снова зашелся кашлем, одну руку он прижимал к боку, а вторую продолжал тянуть к ней.
Это для лица. Поможет... Вернуть.
Булькающий кашель становился всё сильнее. Гермиона видела, что Снейпа била дрожь, его скручивало судорогами, а всё ещё протянутая рука ходила ходуном. В
какой-то момент кашель резко прекратился и Снейп, дернувшись всем телом, на мгновение застыл.
Прости меня, Гермио...
Договорить он не сумел хлынувшая изо рта кровь заглушила последние звуки её имени. И Снейп стал заваливаться на бок.
Что заставило её в то мгновение, когда его голова должна была вот-вот коснуться пола, выхватить палочку и заклинанием удержать тело от окончательного падения, она не знала. Казалось бы, вот он, Северус Снейп, умирает прямо у ног, можно развернуться и уйти жизнь сама отомстила ему за всё. А потом и Люциусу однажды аукнется нужно будет лишь подождать. Но Гермиона осталась. Быть может, это снова было проявлением гриффиндорской жалости к врагам. Но в тот момент, когда окрасила бледную кожу Снейпа в темный цвет, Гермиона почувствовала, как внутри неё что-то лопнуло, порвалось. Она ощутила и поняла, что, чтобы с ней не произошло и не произойдет в будущем, она всё равно будет оставаться тем человеком, каким хочет быть. Всё, что вокруг это словно одежда. Она может нравиться, а может и нет, её может быть много или мало, но в центре всего этого лишь ты такой, каким видишь себя только сам. И Гермиона, несмотря ни на что, так и осталась внутри той девчонкой, что готова была принести себя в жертву, лишь бы Гарри сумел пройти к Философскому камню. А сейчас перед ней умирал человек; да, тот, кто принес ей много боли, но при этом он всё равно оставался человеком.
Через несколько минут Снейп опять лежал на диванчике в кабинете при классе Зельеварения, а Гермиона вела, наверно, самую безумную свою войну за спасение его жизни. Она не ощущала ни времени, ни себя. Все её внимание сейчас было сосредоточено лишь на мужчине, лежащем перед ней в бессознательном состоянии. Заклинания, зелья, маггловская медицина... Сейчас шли вход все её знания, накопленные за время учёбы и прочтения сотен, если не тысяч книг.