Как хорошо, что его уже нет! воскликнул Махтумкули.
Его нет, но остались его сердары. Они начнут делить мир между собой, сказал Азади. Уважаемый Нияз Салих, на дорогах теперь будет неспокойно. Я приглашаю тебя пожить в нашем ауле.
Я с благодарностью принимаю твое предложение, Гарры-молла, поклонился Нияз Салих.
Уже было известно: в Кандагаре вожди афганских племен собирались на джиргу съезд и объявили о создании независимого Афганистана и долго выбирали шаха.
Первым претендентом на престол был начальник войска Нур Мухаммедхан Гильзай правая рука Надир-шаха. Он не скрывал своего желания и своих надежд, но на престол метили многие сильные люди. И тогда на десятом
заседании взоры старейшин обратились на Ахмеда Дуррани, который на джирге не произнес в свою пользу ни полслова
Ахмед владел большими сокровищами, имел славу полководца.
Его и провозгласила джирга шахом Афганистана.
Так из империи Надира выделилось первое государство.
В Хорасане, где главным городом был Мешхед, престол остался за слепым и жестоким Шахрухом.
Империя Надир-шаха исчезла с лица земли.
Азади и старейшины гокленов понимали: самое время сбросить гнет кызылбашских ханов, но рассчитывать только на свои силы было нельзя. Поддержку и опору решили искать в Афганистане у Ахмед-шаха.
На маслахате бывший раб Надир-шаха Нияз Салих рассказывал об Ахмед-шахе:
Он молод. Ему чуть больше двадцати лет, но он был у Надир-шаха заместителем начальника войск. Надир-шаху он был предан, тот не только его возвысил, но спас, освободив Ахмеда из Кандагарской тюрьмы. Он пробыл в заточении с десяти лет до шестнадцати. В тюрьму его бросили, вместе с братом, враги их семьи Когда Надир-шаха убили и войска кинулись грабить казну своего повелителя и сундуки его жен, Ахмед Дуррани взял женщин под свою защиту, за что получил от них в награду бриллиант «Кух-н-Нур». Ахмед-шах отважен, как лев, войска под его предводительством не знают поражений.
Думаю, что Ахмед-шах, которому придется много воевать, укрепляя границы Афганистана, будет нуждаться в туркменской коннице, сказал Азади. Он поддержит нас.
Но между нами и Афганистаном земля кызылбашей, осторожно возразил кетхуда Геркеза Бузлыполат.
Это верно, закивали седыми бородами старейшины родов.
Вот мы и собрались, чтобы все обдумать! сказал им Азади. Помните, слишком долгое раздумье сродни трусости.
Махтумкули чувствует: лицо у него стало маленькое, ему жалко маму, жалко себя он не любит расставаний.
На плечо мальчика легла рука. Это Абдулла.
Давай-ка погуляем, ини .
Махтумкули проворно вскочил с кошмы, пошел следом за Абдуллой.
А где Мухаммедсапа?
Охраняет белую кибитку. Аксакалы все думают, кого послать к Ахмед-шаху да что ему говорить.
Это ведь хорошо, если нашим повелителем будет Ахмед-шах?
Аксакалы знают, что делают. Ахмед-шах самый сильный теперь и самый молодой. Он утвердился надолго.
Кызылбаши будут нас бояться?
Бояться они нас не будут. Нас мало, гокленов. Но, может, поостерегутся нападать. Напасть на нас это ведь все равно, что на Ахмед-шаха напасть.
Если он примет нас под свою шахскую руку
Примет! Ему туркменская конница нужна. Он ведь теперь воюет все время.
Братья сели над Сумбаром, напротив горы Сахы-Вакгаз.
Люди рассказывали, что щедрость святого человека, именем которого названа гора, не знала границ. Когда у него попросили дать кровь сына, он пошел и на эту жертву.
Гулькали голуби в горах, устраиваясь на ночлег. Земля была уже черной, и вода была черной, а небо все еще светилось.
Абдулла сидел, положив руку на плечо братишки.
Сердце замирает, будто с кручи собрался прыгнуть, а всего-то съездить в горы, баранов пригнать.
А зачем баранов теперь пригонять? До зимы далеко.
Гостей угощать. Скоро Чоудур-хан приедет. Да и боятся аксакалы. Узнают кызылбаши, что мы отправили послов в Афганистан, нападут, угонят стада.
Махтумкули уткнулся брату головой в грудь.
Абдулла, я тебя очень люблю! пошарил рукой по земле, нащупал камушек. Возьми, он будет тебя беречь в пути.
Абдулла взял камушек и бросил в воду.
Не верь, верблюжонок мой, талисманам! Потеряешь вот такой камушек и будешь дрожать, как бы чего не случилось. Себе верь, братишка, своим рукам, ногам, своему меткому глазу, башке своей верь. И еще добрым людям. А теперь давай помолчим, послушаем нашу речку.
Они затаились. Река, обмелевшая знойным летом, щебетала что-то детское, неразумное, но счастливое.
Абдулла вдруг вскочил, поднял Махтумкули на руки, закружил.
Звездочку вижу! крикнул Махтумкули.
А вон еще! показал Абдулла, не отпуская брата на землю. Да их уже много.
Пошли спать. Мне завтра в путь спозаранок.
Ты меня разбуди! попросил Махтумкули.
Но Абдулла не разбудил младшего братишку, пожалел сладкого его сна.
Назначили день, когда посольству надлежало отправиться в путь, собирали ковры, чеканное серебро и золото для подарков Ахмед-шаху, а посланный на дальние пастбища за отарами Абдулла не возвращался.