Я попытался с ней серьезно поговорить.
Киска, говорю, ты заболела вещизмом. Лечись, пока не поздно.
Ну уж неправда, отвечает она. Вещизм это когда без смысла накупают чего ни попадя, а мне только самое необходимое требуется. И модное. Как у Кларахон.
Собака бассет это так уж необходимо?
Собака не в счет. Ты же о вещах говоришь. Собака какая же это вещь? Это друг человека.
Друг-то друг, а ты знаешь, сколько этот друг стоит? Ты видела мою сберкнижку? Там осталась совсем небольшая цифра, хоть и двузначная, восемьдесят семь копеек.
Попроси у дяди. Он дынями торгует.
Ты так говоришь, словно он спекулянт. Он торгует, да, но он их выращивает. А это большой труд. Ты вырастила хоть одну дыню?
Ну, не всем же выращивать, кто-то и есть должен
Ладно. Съездил я к дяде. Неловко, конечно, просить. Правда, дядя у меня старик душевный.
Понимаю, племянничек, говорит. У вас все так дорого в городе. А жена у тебя молодая, красивая. Одеться ей хочется. Да и тебе хорошо бы куртку сменить. Мы в кишлаке и то лучше одеваемся.
Я посмотрел на свою куртку да, не новая. Я, правда, на это внимания не обращал была бы теплая, и порядок. Но дяде поддакиваю.
Да, говорю, пора куртку купить.
Ну, о том, что деньги на собаку, конечно, молчу.
Дал он мне семьсот рублей.
Держи. Будут отдашь, нет потерпим. Ты только к сердцу близко не принимай. Поцелуй свою красавицу.
Вернулся я домой, поцеловал свою красавицу и через неделю достал ей собаку. Правда, не бассета не было бассетов, Кларахон последнего себе вырвала. Но и я не хуже приобрел бультерьера. Он выглядит посвирепее, правда, башка тоже как казан для семейного плова, и разрисован полосами на манер кошки. В общем, добротный пес, ну, не пес еще щенок двухмесячный. А по шкале моды стоит вровень с бассетом.
Не прошло и трех дней бультерьер погрыз нам весь кухонный гарнитур, сжевал японский зонтик и сумку, ту, что из веревочек. Сумка ему особенно понравилась все веревочки он растаскал, разложил по отдельности. Некоторые проглотил.
Дилор в отчаянии, а я молчу. Что я могу сказать? Не мои все это идеи, я ведь только исполнитель. Но, честно говоря, к бультерьеру у меня появилось некоторое товарищеское чувство, не зря говорят, что собака-друг человека.
Зато бассет измочалил джинсы-варенки Кларахон это немножко успокоило мою Дилор. У женщин ведь своя логика, ее не всегда сразу поймешь.
Настаивать на новых зонтике, сумке и гарнитуре Дилор, очевидно, не решилась, да и просто знала, что не потяну я. Не поедешь же второй раз к дынному дяде.
Так и произошел у нас передых в погоне за модой,
и даже Кларахон, по-моему, тоже приутихла. Серьги только навесила новые, треугольные, в красно-белую полоску. Ну, серьги это ерунда, это мы моментально купили. А потом Дилор стала соображать как бы не отстать от моды, но и не ввергать себя в финансовую пропасть.
А почему мы с тобой никогда не ссоримся? как-то спросила она меня.
А чего нам ссориться, киска? Или ты меня решила разлюбить?
При чем тут разлюбить? Просто сейчас модно ссориться и даже разводиться. Вон Кларахон даже муж побил.
Чему ж тут завидовать? А если ты и взаправду решила развестись, так прямо и скажи.
У меня защемило сердце, я ждал ее ответа. Но она горячо обняла меня.
Пойми, это очень скучно и старомодно выглядит, когда муж с женой все время в мире живут. Надо, чтобы соседи увидели, что у нас страсти кипят. Ты знаешь что, Мурадик, ты меня немножко побей так, понарошку, и я с тобой поссорюсь и уеду к маме. Понарошку, на две недели.
Что за глупости!
Она нахмурила брови, мне показалось, что она готова расплакаться. И я согласился.
Мы открыли балконную дверь, вышли на балкон. И там я вроде бы ударил мою Дилор и она счастливо завизжала. Под балконом собралась толпа с осуждающими криками. Дилор схватила чемоданчик и, театрально рыдая, побежала на трамвайную остановку.
Мы с бультерьером смотрели на нее с балкона, а народ гневно смотрел на нас
Через две недели Дилор вернулась и не откладывая в долгий ящик с порога заявила мне:
Тебе надо отпустить бороду! Это модно во всем мире. Даже в Гренландии. И сэкономишь на парикмахерской.
Я так соскучился по моей Дилор, что, конечно, возражать не стал
Ты не думай, от внешнего вида очень много зависит, внушала мне Дилор. Борода придаст тебе строгость, мужественность, величие. Вспомни хотя бы Льва Толстого. Или Карла Маркса.
Ее уверенность тут же передалась мне, и я, довольный, усмехнулся в будущую бороду.
Когда на моем подбородке пробились дружные всходы, я почувствовал, что меняюсь. Я как-то выпрямился, подобрался, походка приобрела степенность.
Были, правда, и казусы.
При моем появлении в продмаге некоторые личности с подпухшими физиономиями заметно оживлялись. Боком, по-крабьи, они подбирались ко мне, спрятав за борт пальто два пальца и многозначительно шевеля третьим. Несколько атак я выдержал, но однажды мой недооформившийся характер дал трещину. А в нее, как водится, просочилась влага. Та самая. В общем, домой я шел далеко не так степенно
Бомж! Еще зарежет! суетливо посторонились две женщины.