Жадность и глупость, дедок! прошелестел в ответ неожиданно взломщик кладовых и природы. Вот, как это называется. Все задарма хотим хапнуть, да поболе Ох, круги синие в глазах пошли. Коли выживешь, старый дуралей, скажи, чтобы поблизости меня не хоронили, уж больно навредил я в окрестностях, покоя мне тут не будет А прозывается отрава борной кислотой. Если ее знатно-наглотаться, то из человека
слюна и слезы будут источаться, пока не иссохнет
Дед Макар приложил подол рубахи к глазам и мелко мелко закрестился.
Первые утренние лучи, разогнавшие туман, высветили печальную картину. В сторону деревни от Сырой балки медленно и неуверенно передвигались две мужские фигуры. Приготовившиеся к мученической смерти Елистратов и дед Макар после внутренней борьбы за жизнь, длившейся всю ночь, возвращались к жизни и обществу. Время от времени две вздрагивающие фигуры останавливались и начинали тереть глаза.
А не всплакнуть ли нам на брудершафт? нежно спрашивал Семен, и они кидались друг другу на грудь. У самой околицы участники мокрого дела вздохнули и покаяннно запели:
Горе горькое по свету шлялося
И на нас невзначай набрело
Опять Листратов гуляет, покачала осуждающе головой баба Груня.
Откуда ей было знать, что санитар стола и грабитель природы прощался навеки со своей шальной жизнью и былыми замашками?
НА ДНЕ
Степенная рыба сазан Василий Пафнутьич лежал в илистой яме, неподалеку от глупого навозного червя, насаженного на заграничный крючок. Вверх от червя шла еле заметная леска.
«Конечно, думал Василий Пафнутьич, ежели где на периферии, в глубинке, то, может, и клюнут на такую дешевку, а у нас разве что ребята-ерши зальют за жабры, и ну озоровать крючки откусывать»
Василий Пафнутьич склонился в полупоклоне: между размокшим на дне матрацем и ржавым примусом медленно фланировала известная своим живоглотством щука Элла Константиновна.
«Ишь ты, санитар водоема, презрительно мыслил Василий Пафнутьич, не забывая для виду раздувать как бы от радости слипшиеся мазутные жабры, только и можешь все, что плохо лежит, хапать да молодь жрать»
Элла Константиновна молча разглядывала его одним глазом, прикидывала отношение поперечного размера Пафнутьича к окружности своей пасти. Выходило, что это отношение больше числа «пи», да и стар, небось, соку настоящего в нем нету
Брезгливо вильнув хвостом, Элла Константиновна отчалила, оставив густой запах нигрола и уксусной эссенции.
«Как же, разевай рот шире», успел только подумать Василий Пафнутьич, и тут как бормашиной засвербило во всех плавниках и в пузыре сверху подъехал Егорыч на своей моторке.
«Ну и валенки, размышлял о рыбаках Пафнутьич, упиваясь собственным критиканством и нигилизмом, опять Егорыч доить их будет. Подержите, мол, мои удочки, я в магазин за бутылкой слетаю, а те и рады суют ему пятерки да трешки, нам, дескать, тоже захвати заодно. Соберет Егорыч трудовые да и ходу А эти в злости его копеечные удочки опосля на молекулы дробят, мат стоит аж черви сохнут».
Мимо Василия Пафнутьича пронеслись, оставляя за хвостами плазменный след, окуни-наркоманы.
«Найдут, где от полей стоки с ядоудобрениями в водоем прут, сунут жабры под такую струю и балдеют. А потом озоруют, из воды нагишом выпрыгивают» ворчал про себя Василий Пафнутьич.
Не нравится ему, как хиппует молодежь, немытые, в солидоле, одуревшие от суперфосфата и динитрохлорбензола какой толк в такой рыбе?
Вспоминает Пафнутьич, как весной имел беседу с Осетром из главка. Рассказывал тот, что в былые времена каждый год он к морю дрейфовал, кругом чистота и солидной рыбе уважение. А нонче к морю и не прорвешься сплошь плотины да шлюзы
«Уйду в колхозный пруд, затосковал Пафнутьич, там хоть жратва по рациону и спокойствие. А что у них план, то уж как-нибудь отбодаемся»
«А ну как не отпихнешься? заволновался опять Пафнутьич. Кончишь жизнь где-нибудь в рыбном магазине. Эх, нет в жизни счастья! Вот завтра пятница, опять понаедут стадами на машинах, масло отработанное сольют ни вздохнуть, ни продохнуть. Банки консервные, бутылки битые градом посыплются А уж грохот будет стоять катера, машины, вопли транзисторные и уж, конечно, камыш зашумит Ну где тут сил набраться выжить на такой помойке?!»
Василий Пафнутьич закрыл глаза и с шумом втянул в себя корчащегося на заграничном крючке аппетитного навозного червя
ПОНЕДЕЛЬНИК НАЧИНАЕТСЯ В СУББОТУ
На слабом ветру мелко дрожал осиновый лист; теплые сырые запахи осени временами перебивались едкостью выхлопных газов тракторов, гремящих по Семеновскому большаку.
Совсем из башки выскочило: пятница нынче аль четверг? угрюмо бубнил меланхоличный заяц-русак Филимон.
Будто дело есть тебе до того, какой у них там день, приподняла одно ухо легкомысленная зайчиха
удалась глупые псы пошли по его следам.
Теперь пора выводить Антипку из района напряженности, мыслил Филимон, наверняка залег где-либо по ходу этих разбойников.
И точно: за мелким ельником он разглядел канавку, где трясся от страха бестолковый Антипка.
Шла вторая стадия охоты. Айкали гончие, за мощной сосной топтался грузный охотник, нервно вращая головой и обдавая округу запахом вермута местного розлива. Если Антипка выкатится на полянку, беды не миновать.