Чуть заметно вздрогнул Елистратов, услышав про коварный пруд, из-за которого не раз находился на волоске от гибели. Там он тонул, горел, трясся от высоковольтного провода. Поклялся в душе Елистратов, что ноги его там больше не будет никогда.
Я на том пруду, дедок, прошел огонь, воду и медные трубы, да видно заколдована в нем рыба
Ну и то правда, схитрил Макар, доставая из-под подкладки картуза засаленные пятерки, мы уж с Прокофьичем удочкой попробуем пошарить, можа, клюнет Целых полторы секунды колебался Елистратов, затем махнул рукой:
Давай, дедок, дуй в магазин, а я пойду налью в эти пустые бутылки кислоты.
Дед Макар вскипятил котелок, почистил картошку, а Семен все еще шлепал по мелководью, поливая направо и налево из бутылок с голубоватыми наклейками. Те места, где ступала нога отравителя, были разукрашены плавающими телами обитателей пруда. Но добыча выглядела очень странной и несъедобной водомерки, пиявки, жучки вперемешку с лягушками и головастиками. Изредка попадалась мелкая рыбешка.
Вся эта живность дрыгала ногами, хвостами, лапами, подпрыгивала и мельтешила словом, вела себя так, как будто бы не собиралась помирать, а всплыла на поверхность, чтобы хорошенько повеселиться в подходящей компании. Хищный взгляд душегуба Елистратова напрасно метался по зеркалу пруда с надеждой заприметить жирного линя или молочного сазанчика. Ни вертлявого ерша, ни даже самой захудалой плотвички! Семен окончательно рассвирепел и бросил бутылки с остатками отравы прямо на середину пруда.
Эх, не могут у нас еще качество обеспечить, бормотал он, глядя, как тонут бутылки с хваленым ядом. Уж сколько сил отдал я стройкам большой химии, а где результат?
Заплетающейся походкой разочарованного в своих лучших намерениях человека Елистратов потащился к костру.
Наливай, старче, душа горит! Пока рыба пропитается отравой и всплывет, мы с тобой успеем по одному «джину» слопать, подмигнул Семен, доставая из кармана надерганные в чьем-то огороде пучки зеленого лука.
С умилением, чуть ли не со слезами на глазах смотрел Елистратов на знакомый до самых мелочей сладостный процесс откупоривания бутылки и розлива по стаканам. Блаженная истома не усыпила, однако, бдительности Семена он вовремя перехватил локоть слишком поспешившего деда Макара и держал его до тех пор, пока над елистратовским стаканом не появился выпуклый мениск переполнившей жидкости, одобрительно кивнул деду, который и на треть даже не наполнил свой стакан.
Пил Семен шумно, с присвистом. Двигающийся вверх-вниз кадык создавал впечатление, что в его ненасытном горле какой-то механизм совершал тяжелую работу, это впечатление усиливалось глухим клекотом и пощелкиванием за ушами.
Перелив в свою утробу второй стакан, Елистратов задумчиво обратился к Макару:
Дерет, она, конечно, знатно, но что-то не берет. Что, значит, заграница никакого понятия в напитках. Ой, как нам не с руки ихний образ жизни!
Елистратов начал распечатывать вторую бутылку бессодержательного заграничного питья, но вдруг насторожился.
Чой-то у нее крышка свободно откручивается? Постой, дед, а не спутали мы с тобой бутылки? У меня отрава в точно такие же налита была!
Макар испуганно заморгал и уставился на душегуба, который впервые в жизни совершал неслыханное кощунство и святотатство прямо из горлышка бутылки поливал горящие головешки с тайной надеждой, что вот-вот вспыхнет синее спиртовое пламя и все случившееся окончится шуткой.
Головешки, однако, вконец погасли и зачадили едким дымом. Приговор был подписан и утвержден.
Что жа теперь будет, Семушка? заохал Макар.
Молчи, старый хрен! Ты и выпил-то ничего! Я на себя весь удар принял, тебя божьего одуванчика можно сказать, от верной смерти заслонил, а вот сам
По небритому лицу Елистратова ручьями потекли слезы.
Мне чо жалко? Ведь водкой пруд поливал, всякую мелочь и головастиков опоил. И почему, думаю, хорошая рыба не всплывает? Может, кумекаю, попривыкла она к ядоудобрениям, что с полей стекают? Не берет ее кислота из-за этого? А я дубина родной сорокаградусной их накачал!
Глаза у Семена покраснели еще больше, и слезы, не переставая, продолжали орошать берег пруда. За всю свою жизнь он не исторг столько слез, сколько выдавливала теперь из него жидкость, которую раньше Семен не соглашался выменять на бочку коньяку.
Но разбушевавшейся в утробе браконьера кислоте и этого показалось мало. Изо рта душегуба сначала жиденьким ручейком, а потом почти фонтаном забила слюна. Даже известному своим наплевательским отношением к окружающим верблюду не грезилась такая производительная скважина.
Может, тебе, Семушка, заволновался дед Макар, сунуть два пальца в рот, чтобы вывернуть нутро. Глядишь полегчает!
Семен трясущейся рукой попытался осуществить рекомендацию Макара, но силы совсем оставили его. Дед решил самостоятельно выполнить задуманное мероприятие и, вытерев руку о подол рубахи, полез в Семенову пасть. Через минуту раздался старческий, дребезжащий крик, и Макар с прокушенной рукой забегал вокруг костра.
Слушай, антихрист! наклонился Макар к трясущемуся мелкой дрожью душегубу. Скажи хоть напоследок, от чего помираем? Как эта гадость хоть называется?