на мельников седоватая пыль толстым налетом покрывала наши одежды и лица.
Разыгралась песчаная буря, и ехать стало очень тяжело. Начали попадаться полосы бугристых песков шириной в километр и более. Эти полосы располагались у подножий мелкосопочных гряд и были особенно трудно преодолимы. Когда машины шли на подъем, то, чтобы они не садились, приходилось под колеса бросать доски.
Наконец, среди черных и красных голых скал показался Ноян-Сомон небольшой поселок с несколькими глинобитными домиками и двумя-тремя десятками юрт.
Нам отвели для отдыха просторное школьное помещение. Нужно сказать, что когда бы и куда бы мы ни приезжали в большой ли аймачный центр или в маленький баг[8] в несколько юрт, всегда местные власти и население встречали нас очень гостеприимно, а к нашим работам и к самой экспедиции проявляли большой интерес. Особенно быстро реагировали на наше появление ребята, тотчас сбегавшиеся со всех сторон к машинам. Отовсюду сыпались бесконечные вопросы и восклицания, на которые мы не успевали отвечать. Ребят приводило в восторг и наше личное снаряжение винтовки, бинокли, полевые сумки, фотоаппараты и машины в виде фургонов с надписями по-монгольски и по-русски на бортах.
Буря к вечеру улеглась, но ветер был еще сильный, и температура продолжала падать. Вскоре пошел снег. Впечатление было такое, что, чем дальше на юг, тем становится холоднее. Но уж такова природа суровой Гоби!
Утром мы продолжали наш путь на юг, двигаясь в направлении горы Ноян-Богдо-Улы ("Господин святая гора"), имеющей высоту 2266 метров. Эта гора представляет, по-видимому, один из вулканических конусов. Справа тянулся темный отвесный хребет Хана-Хэр ("Стена-хребет"). Перевалив через Ноян-Богдо-Улу, на высоте около двух километров, мы спустились в одно из сухих русел, которое должно было нас вывести в Нэмэгэтинскую котловину. По берегам русла кое-где торчали хайлясы.
В Нэмэгэтинской котловине свирепствовала песчаная буря. Положение осложнялось тем, что русло увело нас вправо и теперь нам нужно было пробиваться через многокилометровую полосу мягких песков. Хребет Нэмэгэту, окаймляющий котловину с севера, из-за бури не был виден, а именно к его подножию мы и стремились, ибо там располагались гигантские лабиринты обрывов, или бэдленды[9], таившие в себе несметные палеонтологические сокровища.
Вулканический конус Ноян-Богдо-Улы
Но путь к этим сокровищам был нелегок. Пыль и песок, поднятые яростным ветром в воздух, будто мглой окутали Нэмэгэтинскую котловину, скрыв все ориентиры. Громадная масса песка стремительно неслась нам навстречу, постепенно вовлекая в движение все новые частицы и увеличиваясь в размерах. И, казалось, не будет конца бешенству песка и ветра. Вой бури не давал собеседникам расслышать друг друга приходилось изо всех сил кричать почти в ухо.
Наш проводник, видимо, не очень хорошо знавший эту местность, порой был в явном затруднении и начинал волноваться, если машины попадали в глубокие барханные пески, но энергия и уверенность начальника экспедиции действовали успокаивающе на Цэдэндамбу, и караван экспедиции хотя и медленно, но все же верно двигался к своей цели. Трудно передать словами, особенно когда проходит много лет и все пережитое превращается лишь в воспоминание, ту борьбу и напряжение, которые приходится выдерживать в таких случаях, но они понятны всякому путешественнику, бывавшему в суровых краях.
К вечеру буря улеглась, но стало темно, и мы уже окончательно выбились из сил, непрерывно вытаскивая из песка машины. Поэтому, не доехав нескольких километров до нэмэгэтинских обрывов, пришлось остановиться на ночлег.
Прямо перед нами мрачной стеной чернел хребет Нэмэгэту. Но, как ни страшна и дика пустыня, сила человека торжествует и над ней. Через какие-нибудь полчаса уже весело пылали костры, а на них варился ужин и кипятился чаи. Кругом были расставлены койки, и люди несколько отдохнувшие и согревшиеся у костра, перебрасывались шутками в ожидании ужина.
Утром мы подъехали к обрывам и решили расположить лагерь в одном из сухих русел, где было потише и поближе к раскопкам. Однако весь день бушевала буря и мы, вконец измученные стихией, не смогли полностью поставить лагерь, хотя все работали не покладая рук. В центре лагеря поставили юрту, взятую напрокат в сомоне. Она должна была служить местом лабораторных работ и отдыха, поскольку палатки в этом отношении были менее надежным убежищем.
Итак, 8 мая наша экспедиция обосновалась в Нэмэгэ-инскои котловине, затерявшейся в песках Южной Гоби среди отрогов Гобийского Алтая. С севера котловина ограничена горами Гильбенту, Нэмэгэту и Алтан-Улой с востока на запад),
же получившего название "скелета Эглона". Вся "научная сила" отправилась на поиски новых костей. Нестор Иванович пошел в одну сторону, а мы с Яном Мартыновичем в другую, решив сначала заглянуть на раскопку и уже после разойтись.
Кругом на сотни квадратных километров раскинулся гигантский лабиринт извилистых и глубоких каньонов. Отвесные обрывы ущелий были сложены такими же, как в Баин-Дзаке, но "немыми" (т. е. без остатков ископаемых животных) красными песчаниками, поверх которых залегали желтоватые косослоистые пески с костями динозавров. Там, где ущелья сильно ветвились, непрерывная линия обрыва нарушалась и возникали останцы порой самых причудливых форм в виде башен, сфинксов и т. д. Макушки этих останцов, напоминавшие шапки с острым верхом, слагал костеносный горизонт. Вот на одной из таких макушек и залегал скелет найденного хищного динозавра.