«Из того, что человек зол в несчастье, я делаю вывод: в счастье он добр. Он станет великодушным, когда наступит изобилие. Человек не будет зависеть от обстоятельств».
слышны отзвуки другого влияния Вольфганга Борхерта, автора знаменитой радиопьесы «На улице перед дверью». И три печальные встречи на крестном пути героя (там, у Борхерта, полковник, директор кабаре и фрау Хлам) и Смерть в облике «бледного господина с приятным голосом» все это навеяно впечатлением от пьесы безвременно погибшего юноши из Гамбурга.
Другим примером параболы может служить «Жертвоприношение Елены» (1955) Вольфганга Хильдесхаймера. Эта дерзкая, остроумная, исполненная изящной иронии пьеса находится в русле уже давней художественной традиции XX века, отмеченной именами Гофмансталя и Газенклевера, Гауптмана и Брехта, Жироду и Ануйя, ОНила и Кокто Эти (и многие другие) драматурги обращались к сюжетам из античных мифов, переделывая и переосмысляя при этом традиционные классические версии, вкладывая в своих Антигон и Электр, Эдипов и Амфитрионов совсем иное, актуальное содержание.
Так и Хильдесхаймер переиначивает историю возникновения Троянской войны и в совершенно неожиданном, новом свете представляет слушателям еще со школьных лет им известных Елену, Менелая, Гермиону и Париса. Он не оставляет камня на камне от поэтичного, веками передававшегося из поколения в поколение предания о пламенной любви Прекрасной Елены и красавца Париса, любви, из-за которой вспыхнула кровопролитная десятилетняя война, погибли тысячи воинов и был уничтожен славный город Троя. Оказывается, не было никакой любви, а были лишь коварные, преступно-жестокие провокации поджигателей войны, в жертву которым были принесены чувства Елены, а затем множество жизней греческих и троянских юношей.
Интерес излагающего такую версию автора явно направлен не на легендарные события XII века до нашей эры, а на присутствующий в пьесе в качестве подразумеваемого второго плана XX век после недавней опустошительной второй мировой войны, в обстановке новой международной напряженности и угрожающего противостояния военных блоков. Слушатели без труда узнают в Менелае и Парисе современных площадных демагогов, циничных реакционных политиков, а в Гермионе столь же современную ханжу и моралистку, благонравную дочь мещанско-фарисейской среды. Сугубо актуален и конфликт, лежащий в основе радиопьесы Хильдесхаймера. Конечно, анализ тех опасностей, которые ныне угрожают миру со стороны агрессивных сил, в этой пьесе не бог весть как глубок. Этого от нее, пожалуй, и не стоило ожидать, учитывая личность радиоповествователя: ведь нить рассказа ведет и происходящее комментирует Елена в присущей ей манере изящного, но несколько поверхностного салопного разговора. И все же за ее, казалось бы, легкомысленным острословием, за ее сентенциями, не лишенными женского кокетства, стоит гуманистическая идея: решительное неприятие войны, милитаризма, тоталитарной государственности и утверждение жизни во имя радости и человеческого счастья.
Иной, не столь рационалистический, а скорое, эмоционально-лирический характер носят поэтические радиопьесы. Их авторы чаще всего известные в немецкоязычных странах поэты. Они вносят в радиодраматургию черты, присущие их лирическому творчеству. В их пьесах как бы сдвинут фокус и мир выступает в размытых визионерских очертаниях; факт утрачивает свою надежность и определенность, на его месте возникает метафора; действие часто движется согласно субъективной логике поэтических ассоциаций; многие монологи и реплики подобны стихотворению в прозе. В той или иной степени это относится к пьесам Марии Луизы Кашниц «Свадебный гость», Ингеборг Бахман «Добрый бог Манхэттена», Гюнтера Айха «Прибой в Сетубале» (1957).
Пьеса Айха удивительно поэтична и вместе с тем не лишена и глубокого философского смысла. Лишь постепенно, вслушиваясь в нее, начинаешь поначалу смутно, а затем все более уверенно замечать ее подспудную связь с темой Дон Кихота и Санчо Пансы (по-видимому, далеко не случайной в истории культуры Иберийского полуострова). Здесь эта тема представлена другими своими гранями, а кроме того в своеобразном женском варианте. Горестная и в то же время мудрая, поучительная история утонченной аристократки, в прошлом возлюбленной великого поэта Португалии Камоэнса, Катарины де Атаиде и ее верной камеристки Розиты развивается на двух уровнях духовном и социальном. Конфронтация воображения и реальности, поэзии и природы, «безумия» и трезвого здравого смысла воплощена в отношениях госпожи и служанки, то есть аристократии и плебейства, интеллигенции и народа. В этом последнем аспекте проблемы особо актуальное для Айха значение отдаленного исторического сюжета.
Отношения Катарины и Розиты во всяком случае, до поездки в Лиссабон
отнюдь не гармоничны. Но жестокая реальность заставляет их учиться друг у друга. Общение их взаимно обогащает, и несомненно, что Розита научится «понимать чувства, которые зарифмованы», подобно тому как ее госпожа преодолела свою страсть бежать от действительности в мир утешительной фантазии и приняла девиз своей служанки: «Я не боюсь чумы, с тех пор как знаю, что она есть».