На самом деле я не знаю, что бы он приказал мне. Я не стала терять времени на уточнения.
Пенни смотрит на Парвати с удивлением. Ведь она хорошо усвоила простую истину, вещь, которую пришлось заучить как мантру, чтобы смириться с её неизбежностью: Мангусты при всём желании не могут выручить всех. Иногда необходимо не делать ничего, и это, по мнению Пенни, был как раз тот случай. Ведь шпионка, получившая доступ к самому Лестрейнджу, куда ценнее для общего дела, чем Пенни, какой бы отличной мастерицей зелий она ни считалась.
Но тогда почему ты
Да твою же за ногу, Хэйвуд! Какая, к Салазару, разница, почему? Я могла тебя спасти, вот и спасла! Может, и ступила, конечно,
может, Змеелов кого другого отправил бы не знаю я! Знаю лишь, что счёт шёл на секунды, и ждать я не могла. Не было роскоши размышлять да уточнять, как ты не поймёшь? Мы же, блядь, не Аспиды, чтобы нам было насрать на своих же, ну! Или забыла, как это бывает, когда у тебя под носом человека убить могут? Ты ведь и сама полезла бычить на Лестрейнджа, когда он меня душил, разве нет? Без палочки даже, на лордова прихвостня из «двадцатки»! Я тебе тогда не «почемукала», вот и ты отвянь!
Конечно же, Пенни при всём желании того случая не забудет. Попробуй забудь эту злополучную встречу в коридоре. Да только прежде она и представить себе не могла, что и Парвати тоже не просто помнит, но ещё и благодарна за идиотскую попытку её спасти?
Молчание вновь заливает комнату. Парвати шумно хватает носом воздух, пытаясь отдышаться после своей эмоциональной тирады. Пенни допивает чай в тишине. И лишь окончательно отставив чашку, тихо произносит:
Ты хорошо играла роль безразличной дряни. Я поверила.
Парвати фыркает.
А ты думала, что они меня примой только за красивые глаза и большие сиськи звали? Нет. Хэйвуд, ты уж поверь мне: не умеешь играть не суйся в бордель. А тем более в бордель, который притворяется прибежищем востребованных артисток. Ха, да «милый Басти» был уверен, что я в него влюблена. Чёртов боров. Уж с ним-то актёрским навыкам было куда разгуляться. Он ведь, как ты могла и сама заметить, любил помучить. Да вот только девушки от этого обычно орут и плачут. А ему нравилось, видите ли, когда партнёрши кайфовали от боли. Вот я и «кайфовала». Не без последствий, сама понимаешь, он порой так входил в раж, что время от времени самую малость увлекался. Может, и не в тот раз, в коридоре, но, думаю, в один прекрасный день задушил бы всерьёз. Скорее всего, даже скоро.
Пенни слушает, и её колотит дрожь омерзения. Она на мгновение словно переносится в тот день, когда нашла тело удавленной Беа. На доводы о ценности сохранения Парвати инкогнито становится удивительно плевать.
Ну тогда очень даже хорошо, что ты «раскрылась» и больше не вернёшься к этому гаду! искренне и горячо выдыхает Пенни. Значит, обе пригодимся для другой роли! Я тебе обещаю, Змеелову так при встрече и скажу, если что начнёт в твой адрес
Парвати смотрит на неё, и в чёрных глазах плещется тепло.
Я тоже рада, что мы ушли оттуда, Хэйвуд. А теперь довольно болтать. Покажи-ка мне лучше свои раны. Сейчас ещё немного подлечим, а там, как появятся силы трансгрессировать, отправимся дальше, в штаб. Наши уже получили мою сову и ждут тебя. Они будут счастливы видеть тебя живой и здоровой, уж поверь.
Пенни соглашается и, приняв руку Парвати, не спеша поворачивается, оголяет спину. Она чувствует запах бадьяна и слышит треск целительных чар. Парвати отпускает грубоватые замечания по поводу того, что Пенни таки допрыгалась и пара швов разошлись, но касания её удивительно контрастны тону: они нежные, бережные. Пенни слушает и лишь молча кивает, разрешая Парвати всласть попенять ей. Пусть. На лице играет глупая улыбка. Сегодня Пенни отчего-то верит в победу Мангустов как никогда прежде.