Не-е-ет. Грузовики не летают. Эти, лишь по недоразумению названные кораблями, лоханки ползают. От причала к причалу, как вагоны монорельса. Разве это старт?! Это, как обычно любил выражаться мичман Филлипчук, какой-то балет!
Впрочем, медлительность утюга была мне даже на руку. Последние часы на базе были как-то скомканы. Все бегом, везде в последнюю минуту. Даже с однополчанами не удалось попрощаться по-человечески. Успел лишь обняться со здоровяком Микко Сеполло, и отправить сообщение с пожеланиями удачи остальным. Последнее
мое послание в системе связи эскадрильи. Потом техники все пять моих нейрошунтов освободили от устройств, и в почтовый ящик нейросети упали документы о демобилизации. А вот с базой, в течение девяти лет служившей мне домом, проститься не успел.
Бугристый булыжник, картофелина - что бы ни значило это слово - как только мы не называли астероид Круитни. Здоровенный, больше пяти километров по оси вращения, камень, опоясанный несколькими серыми кольцами жилых модулей и причальных доков. Коробочки ракетных автоматов ближней обороны. Неряшливые наросты внешних строений шахт, в которых гражданские землеройки добывали металлическую руду. Ажурные сети антенн и ртутно-голубые поля солнечных батарей. Серебряные искорки патрулирующих пространство военных кораблей. Я узнавал, наверное, каждое пятнышко на побитой метеоритами броне. Улыбался каждому новому огоньку, выплывающему из-за горизонта вращавшегося тела.
Сказать по правде, Круитни был единственным и неповторимым в своем роде. Период обращения астероида вокруг Глобуса составляет триста шестьдесят четыре дня. Каждую осень база приближается к столичным базам, сгруппировавшимся в четвертой и пятой точках Лагранжа Луны. И в течение всего ноября весь приготовленный к отправке на перерабатывающие заводы груз слитков металла доставлялся по назначению. Остальные одиннадцать месяцев штатские шахтеры без устали ковыряли железно-никелевое тело квазиспутника Глобуса, и стаскивали руду к автоматическим плавильням.
Так что Леблан был не совсем прав, когда утверждал, что я дважды везунчик. На самом деле - трижды. Как бы я добирался до Славянского Союза, если бы был демобилизован, например, в мае? Курьерские космолеты изредка гостили на базе, но пассажиров им брать запрещено.
Остальные астероиды, приютившие базы ВКСС, были много меньшими, и их состав не представлял никакого интереса для промышленности. Семьсот метров наибольшего диаметра у "3362-Хуфу", пятьсот у "2010-эСО-16", и по километру у "5381-Сехмета" с "2062-Атоном". И ни один из них не приближался к Глобусу настолько же близко, как ежегодно это делал Круитни.
А так, пять астероидных баз контролировали практически все обитаемое пространство Солнечной системы, включая совсем уж провинциальные зоны, вроде точек Лагранжа Глобуса, редких и не популярных поселений на Марсе или Весте в Поясе Астероидов, и Венеры с ее орбитальными оранжереями.
Наконец неповоротливый грузовик закончил маневр. За его кормой, из гигантских дюз растянулся многокилометровый выхлоп ионизированного вещества. Теперь восемь полных суток судно будет плавно разгоняться, и после еще десять - сказывается влияние огромного Глобуса - тормозить. Сказать по правде - совсем не плохо для посудины с массой покоя в полтора миллиона тонн. "Картофелина" медленно уползала назад, в прошлое, оставляя в памяти горькое послевкусие случившейся со мной несправедливости.
Но нельзя же вечно предаваться унынию. Потеряв среди множества таких же сверкающих во тьме точек крохотную искорку Круитни, я почти сразу и думать о ней перестал. Тем более что были куда более насущные темы для размышлений.
Передо мной лежал огромный, населенный сотнями миллионов людей мир. Человеческая Ойкумена, протянувшаяся от орбиты неприветливой Венеры до лун Юпитера. Десятки тысяч станций, сотни городов на Луне и Марсе, бесчисленное количество бороздящих пустоту кораблей. Масса мест в системе, где я только мечтал побывать. И куда так и не смог вырвался. Да я, если честно, вообще нигде дальше десяти дней разгона от базы не бывал. А если учесть характерную орбиту Круитни, так нужно будет признать, что все девять лет службы в ВКСС я чуть ли не на одном месте просидел.
Сказать по правде, было немного боязно. Вдруг лишиться привычного окружения. Очутиться, пусть и среди толп людей, но совершенно одному. Одному. Не в группе приютских, не во взводе курсантов, и не среди офицеров эскадрильи. Совершенно одному! Без кураторов, командиров и параграфов Устава. Без друзей, без цели и понимания обстановки. Самому принимать решения и способы их реализации. Быть свободным! О, это был сладкий страх. Холодок по спине, как тонкая приправа к отменному блюду из любопытства и осознания открывшихся вдруг возможностей.
При всей своей житейской необразованности, кое-что таки было известно о мире, куда нес меня длинный и нескладный утюг тяжелого грузовика. В конце концов, армия это не тюрьма. Регулярно бывая в увольнительных, а время от времени даже и в отпусках, приходилось мне бывать и в поселках, где жили сугубо штатские люди. В кубриках базы были установлены те же самые галоэкраны, что и у всех остальных граждан Содружества. И смотрели мы