что они сейчас собрались вокруг своих алтарей как стадо баранов, и жалобно блеют в унисон не менее испуганным жрецам! Хотел бы я на это посмотреть!
Да? спросила я его, забирая со стола свои новые кинжалы, неотличимые от старых практически полностью, не считая некоторых памятных мне выбоинок и царапин. Так идем посмотрим. Прогуляемся до городской тюрьмы.
Ганту посмотрел на меня и понял, что я имела в виду. Молча кивнул, окинул взглядом нашу белую одежду, а потом снял с головы свой тюрбан и, размотав его, повязал на себя на манер бедуинской куфии, закрыв почти все лицо и превратившись в белый безликий призрак. Я секунду подумала и последовала его примеру. Еще через минуту два белых силуэта выбежали из дома на безмолвную опустевшую улицу и мгновенно затерялись среди бушевавшей там пурги.
Охота началась!
Конец пути.
Назира.
Но дальше помечтать мне не дали. Дальше в комнату ворвался разгневанный Рашад, стащил меня за волосы с кровати и начал пинать ногами, пока его не оттеснили стражники, вбежавшие в комнату вслед за ним. Они без всяких разговоров просто связали мне руки веревкой, заломив их при этом за спину, и потащили через весь ан-Нибадж до городской тюрьмы. Там меня первым делом завели в кабинет кади, где вместе с ним находился тот самый жрец, что был прошлый раз у нас вместе с Майсуром. Онто и сообщил мне, что мой мучитель наконецто мертв, а убийц к нему подослала я, чему есть верные свидетели. Кажется, я радостно засмеялась, потому что потом он долго бил меня и кричал, что я прислужница Локи, а после успокоился и начал требовать, чтобы я назвала имя убийцы.
Ты хочешь знать, кто его убил? спросила я, улыбаясь разбитыми губами. Посланник Одена убил его, потому что Отец наш небесный все видит и все знает. Те, кто позабыл его заветы, кто предался Скверне все понесут свое наказание. И ты тоже, жрец, ведь кому, как не тебе знать, какой жизнью жил Майсур и чем он навлек на себя гнев Льда!
После этих слов жрец стал таким же белым, как его одеяние, и заявил кади, что моей душой, без сомнения, овладели джинны, что я безумна и в безумии своем отчаянно богохульствую. А подумав, добавил, что больше допрашивать меня смысла нет, ибо вина моя совершенно точно установлена, убийца же наверняка уже скрылся из города. Поэтому можно спокойно запирать меня в камеру и ждать дня Жатвы, на которой я и получу сполна за мое преступление. С тех пор я и сижу тут одна в маленькой сырой комнатушке с зарешеченным окном, и уже потеряла счет дням.
Пусть! Глупцы думают, что они заперли меня. Но со мною всегда Оден, а они же, его покинувшие, сами себя заперли, отгородившись от любви его, закоснев в скверне, ненависти и страхе. Целыми днями я молилась Отцу, либо размышляла
о том, что он хочет мне сказать, а ночью видела сны об Ахмаре. Пожалуй, я была счастлива здесь, и даже грядущая казнь не пугала меня. Разве можно испугать ребенка тем, что он скоро увидит своего отца, любящего его всем своим сердцем? Жаль, конечно, что все мои мечты о моем прекрасном ледовзором избраннике и о пышущей жаром пустыне так и останутся лишь мечтами Но я поняла, что не нужно роптать. Я должна благодарить Одена уже за то, что он сделал для меня, ибо многим не достается и этого. Я же, избранная Льдом, должна быть этим довольна и безмерно благодарна.
И вот, в один из дней, неотличимый от других, я лежала на жестком топчане и, закрыв глаза, говорила с Оденом в сердце своем. И тут с улицы вдруг послышались крики, полные изумления и страха. Я поднялась, выглянула в узенькое окошко и бешенный восторг переполнил меня всю, выплеснулся наружу и залил весь мир. Оден снова посылал мне знак! За окном шел Снег! Белые снежинки летели с небес молчаливым посланием от Отца нашего, и их становилось все больше и больше, так что вся земля вскоре побелела, да и разглядеть то, что происходило в тюремном дворе становилось с каждой секундой все сложней. Но даже сквозь снежную пелену видела я, какой страх обуял грешников. Я, радостно улыбаясь, ловила снежинки протянутой сквозь решетку рукой и прикладывала их к губам, чувствуя ледяной поцелуй, что Оден посылал мне, они же испугано носились по всему двору, истошно голося. Когда же там собрались, казалось, все солдаты, что были в городе, появился и престарелый жрец, перепуганный не менее, чем его паства. Чтото крикнув им, он упал на колени перед маленьким алтарем, у которого должны проходить суды и казни, и принялся яростно молиться, вздымая к небесам обеими руками священные Саги. Все остальные последовали его примеру и попадали на колени лицом к алтарю, так, что я видела перед собой одни лишь сгорбленные спины. Я расхохоталась. Как же эти праведные верные боятся встречи со своим Отцом! Как же боятся они всего, что исходит от него! Ибо знают они сами, какой жизнью жили, и понимают, что Одену это тоже ведомо. Бойтесь же, бойтесь, слуги скверны и ненависти, ибо кара грядет!