Она вытащила, стараясь не шуметь, корыто. Ещё ведро воды, нет, как хорошо, что она с утра заготовила три ведра. Да, она же и собиралась стирку устроить, нет, очень удачно выходит. Женя щедро бухнула в ведро инсектицида
и побежала в комнату. Где он? Ещё у печки? Подбросим в печку дров. Теперь на кухню. Размешать порошок, таз с холодной водой, вода нагрелась? Нет? Пусть ещё постоит, кровь холодной лучше смывать. Чистую тряпочку, так это на перевязку пойдёт. В комнате уже тепло Вода нагрелась, таз с горячей водой тоже на стол
Эркин смутно различал, что рядом бегают, что-то передвигают, но ничего не замечал, кроме тепла, медленно обволакивающего его тело, и боли. И когда его затеребили, чего-то требуя, он никак не мог оторваться от печки. Раздеться? Зачем? На секунду ворохнулся страх и тут же угас. Ему уже всё равно. Он зашарил пальцами по груди, нащупывая крючки и петли, но быстрые лёгкие руки уже расстёгивали и стаскивали в него куртку, рубашку, и голос он не мог сопротивляться, пока тот звучал, хотя ни одного слова не понимал, да и не слушал он слов.
Ну вот, ну вот, приговаривала Женя. Больно?.. Рука?.. Ох, что у тебя с плечом, ничего-ничего, я осторожно, потерпи, вот так, руку давай сюда. Ну, вот и хорошо. Всё, всё снимай, давай помогу, ты что, пальцы поморозил? Ничего-ничего, переступи, вот так. Пусть лежит, я уберу, давай к свету, я голову тебе посмотрю
Он как кукла безвольно подчинялся её рукам. Голова, кажется, чистая, уже легче. И ран особо не видно. Ссадины, синяки, но это же пустяки, право слово. А вот правое плечо вспухло подушкой, это хуже. И лицо. Правая щека вся в крови, опухла. И горячий он
Ох, ты же горишь весь. Ну, ничего-ничего, садись Сейчас я свет подвину ну вот, ну вот тише-тише, потерпи
Холод на плечо. Он охнул и зашипел от боли. Так, теперь лицо. Господи боже мой, чем его так, щека, скула, от глаза до рта одним ударом развалена, хлыстом или палкой, здесь швы надо накладывать, а чем? Глаз заплыл, цел, нет ли, не поймешь ничего На глаз примочку холодную, вот так. Хорошо, что в госпитале пришлось поработать, а то бы и не знала, как подойти. Щёку пластырем стянуть. На губы тоже пришлось, но, вроде, и не так уж страшно. Вот так полоску, и ещё вот здесь
От боли и жара он впадал в беспамятство, но боль снова возвращала его в тёмную комнату, к этим рукам и этому голосу.
Ну вот, ну вот и всё сейчас кровь сотру и всё. Ох, какой ты горячий сейчас-сейчас выпьешь горячего и ляжешь
Женя не замечала, что говорит по-русски, что он не понимает её. Она метнулась на кухню, к чайнику. Малина где, от простуды малина Ну вот, как нарочно, не найдёшь Господи боже, до чего же можно довести человека Когда она вернулась в комнату, он сидел, где она его и оставила, даже головы на её шаги не повернул.
Выпей, сказала она по-английски.
Только тогда он повернулся к ней, протянул левую руку. Но его рука так дрожала, что Женя поддерживала ему кружку, пока он, обжигаясь и задыхаясь от ожогов, пил дымящийся отвар.
А теперь ложись. Поспишь
Она помогла ему встать, довела, да что там, донесла на себе до кровати. Он не лёг, упал, и Женя уложила, укрыла его. Как Алису.
Потом она собрала его вещи. Рубашку, штаны, куртку Ни белья, ни носков, ни даже портянок На всякий случай она обшарила карманы, пусто, только справка-удостоверение об освобождении. Она убрала её на комод и потащила вещи на кухню, отмачивать в инсектициде. Куртка ватная, потом долго сохнуть будет, но и ему не один день, по всему видно, лежать.
Женя наводила порядок, убирала, и, когда вернулась в комнату, щели в шторах уже светились. Хорошо, сегодня воскресенье, выходной. Она вытащила из кладовки старую перину и постелила себе на полу. Перед тем, как лечь, подошла к Алисе, поправила ей одеяло. Помедлив, подошла и к нему. Посмотрела на тёмное страшное лицо с белым пятном примочки на глазу и полосками пластыря. Спит? Пусть себе спит. И ей нужно лечь. Поспать хоть часок, пока Алиска не проснулась.
Он не спал. Это не сон, а что-то тёмное, тяжёлое, что не даёт шевельнуться и не приносит облегчения. Горячее питьё согрело ненадолго, одеяло давило мягкой тяжестью, но не грело. От озноба сводило ноги, постель вдруг начинала раскачиваться, и он падал куда-то, и самое страшное это то, что он всё время помнил, что он в доме, лежит на постели
Когда Женя проснулась, было уже совсем светло. И первое, что она увидела это, конечно, мордашку Алисы, и её сразу обдало водопадом вопросов. Женя спокойно переждала этот поток, зная, что ответ нужен на один вопрос: «А это кто такой?».
Он ранен. Его хотели убить. И никто не должен о нём знать.
Никто-никто?
Совсем никто, жёстко ответила Женя.
А он хороший?
Да, он очень хороший.
Алиса часто закивала.
Я никому не скажу.
Вот и умница.
Надо вставать, начинать день. А Алиса уже забралась к ней под одеяло и притворяется, что спит. Женя ущипнула
дочку за нос.
Вставай.
Ну, мам, ну ещё минутку.
Только минутку! Женя рывком отбросила одеяло и встала, привычно потянулась и тут же опустила руки. Она же не одна!
Но он не то спал, не то был в забытьи. Когда Женя, уже в халатике, наклонилась над ним, он никак на это не отреагировал.