Вот, миледи, сказал надзиратель, подталкивая его в спину, обломали.
Он стоял, как положено: руки за спиной, глаза опущены, но видел их.
Пожалуйста, полюбуйтесь, леди указывала на него, но говорила с господином. Полюбуйтесь. Простейшего дела нельзя поручить этим болванам. Только будучи пьяным можно вместо отработочного купить спальника. И только опять же с перепоя отправить спальника на ломку.
Ну, всё-таки, дорогая, спальник-индеец, даже не метис, это большая редкость.
Вот именно! Вы видели, какой пришёл счёт?! Ведь это без толку загубленные деньги! Обратно его не сдашь, и куда его? На Пустырь? Или сразу в Овраг?!
Он похолодел, но продолжал стоять неподвижно.
Но, дорогая
Да-да! Как спальника его после
ломки использовать невозможно, а как работника Ну, какой из спальника работник?!
Моя дорогая, вы преувеличиваете.
Вы так считаете? Спорим!
Она быстро встала и шагнула к нему. Он отшатнулся, но она успела дотронуться до него, слегка, кончиками пальцев, но боль захлестнула его с такой силой, что он, вскрикнув, не удержался на ногах и упал. И остался лежать, вжимаясь в паркет лицом и обречённо ожидая её решения.
Пожалуйста! торжествующе прозвучал над ним её голос. Вы опять проиграли. Вам ясно, не так ли? Всю сумму вычтите у Симмонса, полностью, и предупредите его об увольнении, как только он рассчитается. И, прошу вас, дорогой, не поручайте покупку рабов надзирателям. Это неэкономно. Займитесь хоть этим сами.
Хорошо, дорогая, вы как всегда правы. А с этим
Что, с этим? Ну, отправьте его ещё на ночь в пузырчатку, а там куда-нибудь, хотя бы на скотную.
И быстрые шаги. Она ушла.
Слышали, Грегори?
Значит, к Зибо его, милорд?
Да-да, выполняйте.
Да, милорд.
И удаляющиеся шаги. Жёсткие твёрдые пальцы потрясли его за плечо.
Вставай, разлёгся тут.
В голосе нет настоящей злобы, но ему было уже всё равно. Он встал, преодолевая боль, глядя себе под ноги.
Пошёл вперёд.
Грегори больше не толкал его, только командовал: «Направо прямо направо», пока они не оказались опять в пузырчатке.
Ну, чего стоишь? Ложись. Да нет, сюда.
Он шагнул на указанное ему место, лёг, и сразу ощутил, что здесь не шипы, а гладкие бугорки. И растянули его, не выворачивая суставов. Наказание без членовредительства это ему знакомо. Наказанный должен работать, а не залечивать раны. Рабу разрешили жить и даже берегут. Ломка закончена, и увечить раба неэкономно. Сейчас надзиратель погасит свет и уйдёт, и ему до утра лежать в темноте, привыкая к боли. Можно стонать, плакать, но только тихо, а то добавят
Женя давно научилась работать, не перетруждаясь. Она печатала быстро и без ошибок, делала самые сложные чертежи по самым неразборчивым эскизам, толково вела документацию только потому как она сама считала, и как её учили что никогда не задумывалась над сутью печатаемого, вычерчиваемого или регистрируемого. Здесь ей надо печатать. Она сидела за своим столом, в своём обычном костюмчике, как всегда безукоризненно чистом и аккуратном, доброжелательно улыбаясь коллегам и даже участвуя в общих разговорах. Кстати, этим искусством болтать, не прерывая работы здесь владели все. А что она при этом думает? Ну, это вообще никого не касается.
Все разговоры сегодня крутились вокруг клетки и побега. Оказывается, у клетки побывали все. До побега.
Конечно, мальчики погорячились, Ирэн, как всегда, почти кричала. Эта клетка, кислота Решили очистить город от цветных, так незачем устраивать из этого развлечение.
Вот именно, поддержала её Майра. И к тому же весьма вульгарное. Этим они только озлобили черномазых. Дураки, просто заносчивые самонадеянные дураки!
Ну что вы так, вступила в разговор Этель. Они же, в конце концов, хотели, как лучше.
Хотели! фыркнула Майра. Простейшего дела не смогли сделать. Решили не впускать в город цветных. Хорошо, согласна. Выставили патрули. Отлично! Но клетка?! Это уже излишество!
Да, согласилась Этель, теперь вмешается комендатура, и черномазые опять обнаглеют.
Комендатуре-то какое дело? возразило несколько голосов.
А вы думаете, в голосе Этель зазвучало раздражение, куда эти чёрные помчались? Конечно, жаловаться в комендатуру. Вы вспомните ту историю с Робинсом. Он всего-то отхлестал одну из своих негритянок, притом вполне за дело и щадяще, а его арестовали. И всё потому, что её дружки сразу наябедничали коменданту. И эти наверняка уже там свои царапины демонстрируют.
А мне их жалко было, тихо сказала Рози.
Она сказала это очень тихо, но её услышали. А Рози, по-прежнему близоруко не отрываясь от машинки, продолжала.
Ведь, в самом деле, ни за что их. Да, они шли в город. Но но мы же не знаем, зачем. И и я видела, патруль у самого дома, где я живу, стоял, я видела, как патрульные их хватали. Из засады. Не спрашивали ни о чём, документы не смотрели, просто сразу начинали бить. Они никому ничего не сделали. А их вот так
Да, вздохнула Ирэн, зато нам теперь страшно по улицам ходить. Вообще с этим освобождением всё так странно Вот у нас, у моей тёти, кухарка, я, сколько живу, её знаю, так в тот же день, как объявили свободу, ушла. Тётя говорит, даже плиту не погасила. Просто взяла и ушла. И тётя её больше не видела. Сейчас она наняла одну, но первое время было тяжело.