Ты поссорился с Леной?
Какая разница? Поссорился не поссорился Поживу пока у вас, а почему объясню как-нибудь потом. Это еще моя комната или уже не моя? Я домой пришел или не домой? Может быть, мне на вокзал идти ночевать?
Зачем на вокзал? ужаснулась мать.
Тогда всё! Аудиенция окончена! Сэшеа вытеснил мать из комнаты и закрыл дверь.
Он взял в руки гитару и сел рядом со мной на тахту.
Вот видишь, уязвлено сказал он, на человека давят со всех сторон. Шагу нельзя сделать вперед, чтобы тебя тут же не потащили назад! Одно и то же всю жизнь. Тебя опутывают, опутывают, как паутиной, с самого детства тысячами связей, ты постоянно кому-то что-то должен. То боишься обидеть родителей, близких, и поэтому делаешь
так, как они хотят. То впрягаешься в учебу и непременно уж должен тащить эту лямку до конца. То боишься восстановить против себя начальство Чем дальше, тем хуже! Ты никогда не распоряжаешься собой, и как бы даже не вправе! Что удивительно И есть только один выход. Это нужно понять. Нужно собрать волю в кулак, и рвать, рвать! Тут Сэшеа быстро переменил на гитаре несколько аккордов. Давай, как в старые добрые времена, споем что-нибудь родное! предложил он мне.
Погоди. Я достал из пакета начатую бутылку и, вытащив пробку, протянул Сэшеа.
А, черт с тобой! Может быть, действительно надраться? У меня сейчас такое чувство, как будто мы с тобой перенеслись в пору ранней юности, помнишь?.. Странно, но мы и тогда не чувствовали себя свободными. И все-таки все было как-то по-другому. Были перспективы. Ты помнишь, мы даже стихи писали, пробовали сочинять музыку!
Занимались всякой ерундой, согласился я.
А если не ерундой?! возразил Сэшеа. Я, например, чувствовал, что во мне что-то такое есть! Печать гения, может быть, на мне была А теперь я только могу сказать про себя: несостоявшийся поэт и музыкант! Инженер фигов! Он начал играть на гитаре и напевать.
Мне кажется, нам не уйти далеко, душевно пел он, похоже, что мы взаперти. У каждого есть свой город и дом, и мы пойманы в этой сети Боря Гребенщиков! с нежностью и значением непременно пояснил он. Мой поэтический брат!
Я ему подпел, и, разойдясь, мы некоторое время самозабвенно горланили.
Да, раньше музыка воспринималась как-то по-особенному! сказал я. Теперь не то.
Мы по очереди пили из бутылки.
Я чувствую, что еще могу возродиться, сказал Сэшеа. Вот спели и какой-то свет. Такое свежее, ясное ощущение юности. Это кое-что значит! Главное, чтобы не притупилась способность ощущать! Мы должны беречь свои ощущения! Тогда никто не сможет заставить нас быть уродами!
Будем беречь!
Нужно только почаще вспоминать то время. Ведь нам есть что вспомнить!.. Ну-ка, напрягись, что тебе сейчас припоминается?
Сейчас Ну хотя бы Маринка. Помнишь такую, на скамейке в парке, а потом диспансер?..
Ну, ты и вспомнил! Такую дрянь!..
Так случилось, что первая женщина у нас с Сэшеа оказалась одна на двоих. Какая-то неизвестная пьяная девка Марина, без проблем отдавшаяся прямо на садовой скамье. Несколько дней спустя, Сэшеа прибежал ко мне перепуганный подозрением, что она заразила нас триппером, и уговорил пойти провериться. В диспансере, как будто каждый сам по себе, мы ходили на прием к одному веселому старичку венерологу, который, впрыснув нам в каналы посевную вакцину, посоветовал пойти после процедуры выпить пивка, что мы по наивности послушно исполнили. А затем я и Сэшеа, стоя с переполненными мочевыми пузырями у писсуаров, мучились от резей при попытках выдавить из себя хоть каплю одновременно корчились от смеха, глядя на страдания друг друга
Было слышно, как в коридоре родители Сэшеа по очереди разговаривают по телефону с Леной.
Давай еще что-нибудь родное, сказал Сэшеа и снова забренчал на гитаре.
«Любовь это все, что нам нужно», запел он по-английски, конечно.
Подлец, она плачет! сказал через дверь отец.
Мне что тоже поплакать? закричал Сэшеа.
Подлец, лучше бы ты ночевал на вокзале!
Ссора, однако, не успела разгореться В дверь позвонили, и в квартиру как ни в чем не бывало ступил Ком.
Ком! вскричал я.
Родители притихли. Я обменялся с Комом рукопожатием; кисть у него на ощупь была тяжелая и плотная, словно мешочек с песком.
Вы знаете, кто это такой? обратился Сэшеа к родителям, которые изумленно рассматривали странного гостя. Это человек, который воевал в Афганистане. Это Ком, давно пропавший без вести. Воин-интернационалист, наш старый друг!..
Не успел я оглянуться, как Ком уже сидел вместе с нами в свитере, джинсах и комнатных тапочках, оставив в коридоре шинель, панаму и сапоги, и спокойно присматривался к обстановке, потирая ладонью покрасневшие с мороза уши.
Ты зачем за мной следил? Ты зачем от меня убегал? первым делом спросил я его.
Он слишком много пьет? поинтересовался Ком у Сэшеа, показывая на меня.
Любит, ответил тот.
Странно, из ерунды вроде придирок Фюрера Сэшеа готов вывести целую теорию, а на важные вещи даже внимания не обращал.
Ты хочешь сказать, что не следил за мной и не убегал? спросил я Кома.