Первое, что мне бросилось в глаза, была фотография на журнальном столике. Не мешкая ни секунды, я спрятал фотографию во внутренний карман кителя.
На этом же журнальном столике стояли телефон и пепельница, полная окурков. На лицевой панели телефона табличка с его номером. Номер, естественно, тот, что вчера оставила Лебедева. В пепельнице было пять окурков: два сигарет «БТ», остальные «Родопи». Спичек в пепельнице было тоже две. Значит, человек, куривший «Родопи», прикуривал от зажигалки или прятал обгоревшие спички обратно в коробок (у меня брат так делает).
К выходу напарника из туалета я осмотрел первую комнату, гостиную, но больше ничего заслуживающего внимания не нашел.
Ты, это, Мелкумян рукавом кителя отер рот, не топчись здесь. Здесь же место происшествия, следы затопчешь.
Эдик, воскликнул я, да ты минуту назад собирался покойницу облевать, а мне сейчас прописные истины толковать взялся? Иди, звони в управление. У нас ЧП! Беги, объявляй тревогу, а я тут останусь, охранять.
После его ухода я бегло осмотрел вторую комнату и кухню. Ничего интересного.
«Теперь прикинем, что к чему. Я обошел труп, встал в проеме между крохотной прихожей и залом. Лебедева открыла входную дверь и побежала в дальнюю комнату. Убийца выстрелил ей в спину. Она упала. Он подошел и выстрелил ей в голову. Прошел мимо журнального столика с фотографией и вышел из квартиры».
Я вернулся к трупу. Встал примерно в то место, откуда стреляли Лебедевой в голову, развернулся и пошел к двери. Вывод: если убийца разворачивался через правое плечо, то он бы не заметил фотографию на столике, она бы оставалась у него сбоку, вне поля зрения.
В абсолютной тишине зазвонил телефон. Я вздрогнул от неожиданности. Все-таки неприятно находиться вдвоем с трупом в пустой квартире. Волей-неволей сердце сжимается от любых посторонних звуков, а тут телефон!
«Я вчера звонил Лебедевой на этот телефон. Интересно, сохранился ли мой звонок на ГТС? Если да, то мне придется как-то объяснять, о чем я хотел поговорить с ней накануне ее убийства Брать трубку или нет?»
Звонки прекратились.
Андрей, ты гильзы не искал? спросил вернувшийся в квартиру Мелкумян.
Какие гильзы? Я тут стоял, у дверей. Никуда не проходил, ничего не трогал.
Андрей, скажи мне, только честно, откуда ты знал, что у нее шесть пальцев? очухавшийся после очищения желудка Мелкумян стал чрезмерно подозрительным.
Эдик, у тебя сегодня мозги не работают? Ты наклонись и посчитай, сколько у нее пальцев на руке.
Не надо врать! взвизгнул он. Ты сразу же сказал, что у нее шесть пальцев на левой руке, а не на обеих руках. Правую руку у нее не видно, но ты-то знал, что с ней все в порядке. Откуда?
В подъезде хлопнула входная дверь, сразу же стало шумно. К нам поднимались по лестнице несколько человек.
Сейчас начнется! успокоился Мелкумян. Сейчас сюда приедут все на свете, кому сегодня делать нечего.
Первым в квартиру вошел высокий широкоплечий мужчина лет примерно пятидесяти, лысоватый, кареглазый, с тяжелой нижней челюстью. Полковник Николаенко. Я сегодня мельком видел его в областном УВД.
Что здесь случилось? Николаенко по-хозяйски прошел к убитой, наклонился и в ужасе отпрянул.
«Ого! мелькнула мысль. Он ожидал здесь увидеть кого угодно, только не Лену Лебедеву!»
Медленно выпрямившись, не поворачиваясь к нам лицом, полковник достал из заднего кармана брюк носовой платок, неспешно отер пот со лба.
Личность убитой не
устанавливали? спросил он спокойным ровным голосом.
Вот он откуда-то ее знает, сказал Мелкумян.
Кто он? развернулся к нам Николаенко.
Я, товарищ полковник. Я учился с ней в одном классе.
В квартире повисла неловкая пауза.
«Началось! невесело подумал я. Все в точности как было в моих кошмарных снах: я и Николаенко встречаемся у трупа изувеченной девушки».
Давно вы вместе учились? спросил Николаенко.
Мы окончили десять классов в 1978 году. После школы я уехал учиться в другой город и больше ее не видел.
О том, что я встречался с Лебедевой летом 1979 года, я умолчал. Что было тем летом, касалось только меня и ее, и я не собирался посвящать посторонних в наши отношения. Мы одноклассники для всех этого будет достаточно.
Вы не виделись почти пять лет, но ты с первого взгляда опознал ее? подозрительно прищурившись, спросил полковник. Да на ней лица нет, все кровью залито.
Я не ее узнал. Ее руку.
Николаенко кивнул в знак согласия, а я подумал:
«Дурак ты, полковник! Если ты ломаешь перед нами комедию, что видишь Лебедеву в первый раз, то почему ты не обернулся, не посмотрел, о чем я говорю? Мало ли что у покойницы может быть с рукой? Может, у нее всего три пальца, а не шесть?»
А что здесь за запах такой стоит, перегарный? принюхался Николаенко. Мелкумян, а ну-ка, иди сюда! Дыхни.
Да я, товарищ полковник залепетал напарник.
Мелкумян, я отстраняю тебя от дежурства! отчеканил Николаенко. Иди в управление и напиши объяснение, как ты посмел явиться на дежурство в пьяном виде. Все! Пошел вон отсюда, алкаш! Разбираться с тобой мы будем на кадровой комиссии.
«Держал бы Эдик язык за зубами, Николаенко бы не тронул его, подумал я. Теперь, если Мелкумян кому-то станет рассказывать, что Николаенко неадекватно вел себя у трупа, то все сочтут, что он оговаривает полковника. Мстит ему за отстранение от дежурства».