Младший, по всей вероятности звезда домашнего кинематографа, показал на свои уши и подвигал ими. Камера поднята довольно высоко. Согласно заключению о смерти, рост Лидса составлял сто девяносто четыре сантиметра.
Грэм предположил, что эту часть фильма снимали ранней весной. Дети в ветровках. Лицо миссис Лидс довольно бледное. Когда Грэм увидел ее в морге, у нее был уже сильный загар на фоне белой кожи, оставшейся под купальником.
Далее следовали короткие сюжеты: мальчики играют в пинг-понг на нижнем этаже; в своей комнате девочка, Сьюзен, заворачивает подарок в блестящую бумагу. Высунутый от усердия язычок, упавшие на глаза волосы. Вот она отбросила их назад тем же жестом, что и мать.
Следующие кадры запечатлели Сьюзен в ванне, полной пены, барахтающуюся на дне, словно лягушонок. На голове большая купальная шапочка. Точка съемки теперь была ниже, а фокус хуже: видимо, снимал кто-то из братьев. Сцена заканчивалась беззвучным криком Сьюзен в сторону камеры. Шапочка сползает на глаза, но девочка не может ее поправить, потому что закрывает руками свою грудку.
Эта мысль пришлась по вкусу старшему Лидсу. И вот он крадется в душ, где купается миссис Лидс. Шторка душа дернулась и медленно поползла в сторону, словно занавес в школьном театре. Оттуда показалась рука миссис Лидс, сжимающая большую губку. Все исчезает в мыльной пене. Фильм заканчивался изображением работающего телевизора и наплывом на спящего Лидса он храпел в том самом кресле, где сейчас сидел Грэм.
Грэм долго не мог оторвать взгляд от яркого квадрата света на пустом экране. Семья Лидсов ему понравилась. Он пожалел, что побывал в морге. Ему пришло в голову, что маньяку, пробравшемуся в дом той страшной ночью, Лидсы тоже понравились. Но видно, мертвые Лидсы нравились ему еще больше.
Грэм чувствовал, что голова уже не соображает. Поплавав в бассейне отеля, пока у него не начало сводить ноги, он вышел из воды, думая одновременно о бокале мартини с джином «Тэнкрей» и губах Молли.
Мартини он приготовил сам в пластмассовом стаканчике и позвонил Молли.
Привет, красавица.
Привет, милый. Ты откуда?
Из ночлежки в Атланте.
Ведешь себя хорошо?
Прекрасно. Умираю от скуки.
Я тоже.
Хочу тебя.
Я тоже.
Расскажи, как ты там без меня?
Ну, поругалась сегодня с миссис Хольпер. Она хотела вернуть мне платье с огромным пятном от виски на заднице. Не иначе в гости надевала.
Ну а ты что сказала?
Сказала, что не продавала ей платье в таком виде.
А она?
Разоралась, что раньше мы не отказывались принимать товар обратно, поэтому она здесь и покупала, хотя, кроме нас, ей есть куда пойти.
А ты?
Я ответила, что очень огорчена, потому что Уилл разговаривает со мной по телефону как последний осел.
Понятно
У Вилли все нормально. Сейчас охраняет черепашьи яйца, которые раскопали собаки. Лучше расскажи, чем ты там занимаешься.
Читаю отчеты. Питаюсь всякой дрянью.
Ломаешь голову целыми днями. Да?
Так точно.
Я могу помочь?
Понимаешь, Молли, никак не могу ни за что зацепиться. Не хватает информации. Вернее, информации навалом, просто я в ней пока никак не разберусь.
Сколько ты еще пробудешь в
угрожали, что сделают с ними то же, что и с Лидсами.
Запись звонка Хойта Льюиса лежала в середине стопки.
Спрингфилд позвонил дежурному:
Слушай, что это за заявление контролера по поводу некоего Парсонса?
Ночью мы связались с коммунальной службой, чтобы узнать, направляли ли они своих людей в тот переулок, доложил дежурный. Они перезвонят утром.
Пошлите кого-нибудь к ним немедленно, распорядился Спрингфилд. Свяжитесь также с санитарной и эксплуатационной службами. Позвоните мне прямо в машину.
Он набрал номер Грэма в гостинице:
Уилл, через десять минут ждите меня у входа в отель. Прокатимся кое-куда.
Без четверти восемь Спрингфилд остановил машину в конце переулка и вместе с Грэмом зашагал по продавленной колесами колее. Несмотря на раннее время, солнце уже припекало.
Вам бы следовало надеть что-нибудь на голову, посочувствовал Спрингфилд.
На нем самом была щеголеватая шляпа из соломки, которую он надвинул на самые глаза.
Ограда из металлической сетки позади дома Лидсов была увита виноградной лозой. Они остановились у столба, на котором висел счетчик.
Если он проходил по переулку, то с этого места мог видеть всю заднюю часть дома, заметил Спрингфилд.
Прошло всего пять дней, а участок Лидсов начал приобретать запущенный вид. На газоне пробивался дикий лук. Во дворе валялись сорванные ветром ветки. Грэму вдруг захотелось собрать их. Казалось, дом погрузился в глубокий сон. Веранда выглядела полосатой из-за длинных теней деревьев. Стоя в переулке рядом со Спрингфилдом, Грэм попытался представить, как он заглядывает в заднее окно и открывает дверь на веранду. Однако сейчас, при солнечном свете, представить себе проникновение убийцы в дом было трудно. Он перевел взгляд на детские качели, едва раскачивающиеся на легком ветру.
А вот, кажется, и Парсонс, сказал Спрингфилд.
Несмотря на ранний час, Парсонс уже ковырялся на клумбе во дворе. Его участок находился через два дома от владений Лидсов. Спрингфилд и Грэм подошли к задней калитке и остановились у мусорных контейнеров, крышки которых были прикованы цепями к забору. Спрингфилд померил высоту крепления счетчика при помощи рулетки.