Джейк наблюдал, как ее пальцы блуждают по грифу, и вдруг резко встал:
Пойдем.
Глава 3
Здесь репетируют те, кому нечего терять, Джейк закурил, предлагая ей сигарету. Ава отказалась. Твоя очередь.
Что я должна играть?
Не играть. Говорить. Правду.
Ава сжала гриф гитары так, что пальцы побелели:
Я не понимаю.
Джейк выпустил кольцо дыма прямо ей в лицо:
Вчера ты пела про боль. Но это была не твоя боль. Это была красивая картинка для толпы. Здесь нет толпы. Здесь только ты. И правда.
Первые полчаса Ава молчала. Потом заиграла простую мелодию без слов. Пальцы сами
вспомнили старую песню, которую она сочинила в семнадцать, когда жила в машине и мечтала о большой сцене.
Это про что? спросил Джейк, когда она закончила.
Про страх, Ава удивилась собственному ответу. Что все это временно. Что однажды я проснусь и окажусь снова в той машине.
Джейк молча взял гитару. Его пальцы заиграли что-то похожее, но более злое, более резкое.
Это про тот же страх. Только я уже проснулся в той машине. Несколько раз.
Когда они поднялись обратно в клуб, уже смеркалось. Первые посетители толпились у бара. Джейк вдруг остановил ее у лестницы:
Завтра в семь. Ты будешь открывать вечер.
Я? Но я не
Ты. Без фонограмм, без света, без этого твоего пафоса. Только ты и гитара. Он повернулся уходить, но бросил через плечо: И надень что-нибудь менее чистое.
Ава осталась стоять посреди пустого зала, в дешевой футболке и джинсах с дырками на коленях, впервые за долгое время чувствуя себя настоящей.
Из зала доносился гул голосов. Кто-то крикнул: "Где эта поп-дива? Хотим посмеяться!"
Джейк, куря у выхода, бросил ей через дым:
Передумала дверь слева.
Она ответила ему тем же взглядом, каким когда-то встречала особо наглых папарацци, и вышла на сцену.
Зал не затих. Пара десятков человек хипстеры, байкеры, пара пьяных студентов продолжали громко разговаривать. Ава закрыла глаза и ударила по струнам.
Не привычный поп-риф, а резкий, рваный аккорд, заставивший пару бокалов упасть со столиков.
Это не шоу, дети, ее голос, без обработки и реверберации, прозвучал как пощечина. Это похороны. Мои.
Ее пальцы сами нашли первые аккорды минорные, глубокие, как шрамы.
"Дорогие духи на чужой коже" голос сорвался на высокой ноте, когда она описала тот момент: как вошла в спальню и поняла по запаху Chanel N 5 (который она ненавидела), что здесь была другая. Как этот аромат въелся в шелковые простыни, в подушки, в воздух, который она вдыхала каждый день, не понимая, почему ее тошнит.
Потом про пустоту. "Я считаю комнаты в нашем доме-призраке" ее пальцы дрожали, перебирая струны. Она пела про то, как бродила ночами по особняку в Беверли-Хиллз (14 комнат, 5 ванных, кинотеатр), и эхо ее шагов было единственным ответом. Как однажды утром обнаружила, что в их "идеальном доме" нет ни одной ее зубной щетки все пространство давно принадлежало только ему.
Но последняя песня про подвал в Лос-Анджелесе вырвалась наружу неожиданно. Голос стал тише, слова обрывистее, как будто она снова была той 17-летней девочкой, спящей в разбитой "Хонде" и мечтающей о большой сцене. "Я пела тогда для стен, покрытых плесенью, но это были самые честные аплодисменты в моей жизни". Последнюю строчку "Я продала душу за хрустальные люстры" она прошептала, опуская голову.
Тишина.
Не та театральная пауза, которую она так мастерски выдерживала на стадионах, а тяжелое, почти физически ощутимое молчание. Парень у бара замер с поднятым бокалом, капли пива медленно падали на пол. Девушка в кожаной куртке вытерла ладонью щеку.
Потом взрыв. Не просто аплодисменты, а что-то первобытное топот ног, свист, звон разбитого стекла. Кто-то крикнул: "Черт, да ты настоящая!"
В подсобке Джейк молча протянул ей бутылку пива.
Ну? Ава вытерла пот со лба, оставив черную полосу от туши. Доволен? Разоблачил фальшивую поп-звезду?
Он прикурил сигарету, изучая ее:
Ты все еще играешь роль. Только теперь "пострадавшей бунтарки".
Она хотела бросить бутылку ему в голову, но вдруг увидела в его глазах не насмешка. Вызов.
Завтра, сказал он, разминая затекшую шею. Будет сложнее.
Что сложнее?
Правда.
За дверью кто-то крикнул: "Стерлинг, тебя тут пресса ловит!"
Ава взглянула в зеркало растрепанные волосы, размазанная тушь, футболка с пятном пива.
Впервые за долгие годы она узнала себя.
Во сне она снова пела ту песню про подвал в Лос-Анджелесе, но вместо гитары в руках держала крысиный труп. Она села на кровати, обхватив колени. За окном моросил дождь, где-то внизу гремели пустые пивные бочки.
На тумбочке лежала гитара и исписанный листок новые тексты, рожденные сегодняшним выступлением.
Она взяла его дрожащими пальцами и вдруг поняла: повторить вчерашнее невозможно.
Зеркало в умывальнике показало ей незнакомку красные глаза, следы туши на скулах, губы, искусанные до крови. Она тронула шею, где еще виднелись следы пальцев Дэниела. "Ты без меня никто" его голос звенел в висках.
Эй, принцесса, Джейк постучал костяшками в дверь. Ты сожгла мой зал вчера. Сегодня ждем аншлаг.
Ава распахнула дверь, все еще в помятой футболке: