Знаешь, он прав. Раздался голос из-за спины. Хоть мне и нелегко это признавать.
Гермиона резко развернулась, поражённая, что кто-то подслушивал. Перед глазами возникла светлая шевелюра, примостившаяся на бледной шее поверх широких скульптурных плеч.
Для справки: это вообще-то был конфиденциальный разговор, прошипела она незнакомцу.
Незнакомец обернулся и встретился с ней взглядом. Знакомые серые глаза пересеклись с её карими. Гермиона застонала.
Прелестно. Она ущипнула себя за переносицу. Только этого мне не хватало.
Для справки, Грейнджер: я старался изо всех сил, но даже так оказалось невозможно заглушить твой пронзительный голос, особенно когда он прямо за спиной. Поверь, правда старался.
Драко Малфой, устало протянула Гермиона. Чему я обязана таким проклятьем?
Ты, наверное, имеешь в виду невероятную удачу, ответил он, вставая и одним плавным движением занимая место Гарри. Но довольно об этом. Давай поговорим о тебе. Он безапелляционно опустил чашку на стол и принялся помешивать напиток с раздражающей медлительностью.
Поговорим обо мне? С каких это пор ты хочешь говорить обо мне? Почему вообще сел сюда? И в каком смысле Гарри был прав? взволнованно протараторила Гермиона. Последнее, что было ей нужно прямо сейчас, это Драко Малфой, сидящий напротив и притворяющийся закадычным другом. Что ей было нужно на самом деле так это полноценный обед.
В самом что ни на есть прямом: он прав, говоря, что ты слишком усердствуешь. Даже я это замечаю, а я на тебя почти не смотрю. Он облизнул чайную ложку и опустил её обратно в чашку.
Я не усердствую! Я в порядке! залепетала Гермиона, чувствуя, что начинает краснеть. У меня даже повода нет. Случаются вещи и похуже. Я в порядке, честно, в полном порядке
Она снова рассеянно взяла солонку и продолжила посыпать салат, бормоча и надеясь, что слова удержат поток слёз, стервятниками копившихся в уголках глаз. Чёртовы стервятники. Дурацкие птицы.
Гарри думает, что я просто подавляю чувства, но это не так, понимаешь, совсем не так, потому что я знаю, что не все отношения складываются хорошо, и люди двигаются дальше, и иногда просто приходится как-то справляться
Она принялась перемешивать зелень вилкой, другой рукой стряхивая белые хлопья с оставшихся кусочков цветной капусты. Малфой наблюдал за девушкой широко раскрытыми глазами.
К тому же, я способна с этим справиться, понимаешь? Я взрослый человек. Я сражалась на войне. Ну и что с того, что у меня не получится с Роном? Я сталкивалась с вещами и похуже, и я сильная, и
Гермиона поперхнулась и закашлялась, решив продолжать говорить, даже если это убьет её. Что угодно, лишь бы не разреветься прямо тут. Не перед ним.
Малфой схватил руку, сжимавшую солонку. Та уже опустела: всё содержимое покоилось в тарелке, отчего руккола превратилась в диско-шар, готовый хоть сейчас отправляться на дискотеку.
Гермиона, успокойся, прервал её Малфой.
Потрясённая установившейся при звуке её имени тишиной, Гермиона подняла глаза, чувствуя, как слёзы текут по щекам. Малфой осторожно забрал солонку из её рук и поставил обратно на стол. От его прикосновения пальцы покалывало. Гермиона держала руку неподвижно, пытаясь осмыслить странное поведение мужчины напротив. Он вёл себя неправильно. Он же грубиян. Всегда был грубияном.
Возможно, если бы дальше он начал
глумиться или бросил какую-нибудь колкость о её волосах, Гермиона с лёгкостью простила бы эту мимолётную человечность. Она приготовилась к оскорблению всех оскорблений.
Знаешь, никто не ждёт от тебя непоколебимости, сказал он.
Её защита лопнула.
Я испортила салат, прошептала она, поддавшись пустоте, с которой боролась годами. Она испортила не только салат Она всё испортила. Понимала, что отношения с Роном зашли в тупик. Чёрт возьми, спустя три года совместной жизнь уже начался застой, а она продолжала держаться. Они ведь должны были быть вместе. Все вокруг только этого и ждали. Поэтому они просто Остались. Не более чем соседями по квартире. Пройдя точку потери притяжения, обнаружив, что каждый разговор превращается в жаркий, отчаянный спор, предвкушающий взрыв. Рано или поздно это нашло бы свой конец, но знание не уменьшало потери. Как будто Гермиона потерпела неудачу там, где должна была блистать. Она могла бы выйти замуж за лучшего друга, героя войны и хорошего человека. Кого-то, кого любила.
Но она не смогла и теперь, освобождённая от бремени, бесконтрольно падала с грацией бульдога на батуте.
Зачем ты это делаешь, Гермиона? мягко сказал Малфой, кивнув на тарелку. Гермиона непонимающе уставилась на него. Он снова назвал её по имени. Надо бы запретить: так он кажется сочувствующим и благожелательным. А это сильно путает мысли и чувства.
Больше ничего вкусного нет, пояснила Гермиона, звуча надрывно и хрипло. Слёзы продолжали стекать по лицу и капали с подбородка, будто внутри повернулся вентиль. На вкус как На вкус слишком грустно. И бессмысленность собственного заявления только усилила плач. Слишком грустно. Всхлипнула Гермиона, закрывая лицо руками.
Грустить это нормально, произнёс Малфой, осторожно отнимая её руки от щёк и не отпуская их. Теперь он был серьезён, оставив дразнящие взгляды и высокомерную ухмылку. Он провел большими пальцами по костяшкам пальцев Гермионы. Иногда грустить нужно чтобы снова почувствовать себя счастливее.