Он это я. Я!.. Чёрт! оторвавшись, заявил Малфой в дюйме от оплеухи...
Но её не было.
Зато посыпалось:
Ты дурак?
Безусловно, дурь тоже застит и мучит.
Ты больной?
О, да... Она слабела, и Драко вновь тянулся к её лицу, распаляя: И тебе лучше не знать, что я мысленно с тобой делаю.
Он поймал её стыд, наслаждаясь. И припал к гибкой шее под безвольное «Хам!». Пусть он хам, но способен на ласку вот так: без лжи, без прикрас. Он способен на больше, чем думал...
Его
занесло.
А Гермиону настиг призрак ветвистого сада. И этот призрак разогнал кровь, как Драко обиды. В плену его губ и рук, его слов и дыханья, Гермиона брела за ним, в полутьму, не слыша звука шагов и голоса совести лишь удары сердца в своей глупой груди.
Но не смолкала:
Всё кончено, я же сказала.
Плохо, что его рука на бедре утверждала обратное, а вопрос убивал:
Когда? Драко приник лбом к её лбу и, огладив изгиб, заточённый в невзрачные джинсы, ухватился за хлястик.
Сейчас, отозвавшись не только глазами. А Малфой путал и путал мысли, сцеловывая чушь её слов.
Гермиона охлаждала его своим «прекрати», только он будто не слышал:
Разве? Драко влёк и влёк её за собой, не стесняясь, будто время вот сволочь! его подгоняло. Поверни ручку, вышептал он, бережно прижимая Гермиону к двери.
И несложно понять, что там, за порогом, нет места для «нет». Там вообще мало смысла... Зато поцелуи смелей и желанья бесспорны.
Я не умею говорить, Драко, не глядя на джинсы, подцепил знакомую пуговицу, но я могу показать то, что чувствую. Он приник к её уху, чтобы опять подразнить: На тебе, в тебе, между ног...
Замолчи, Гермиона краснела: он уличал её в смертных грехах. И сбросила нахальную руку, защищая остатки стыда.
Только Малфой, как одержимый, приложил пальцы к её губам:
Дай, провёл по ним и спустился к блузке. Но до того, как Гермиона его оттолкнула: Дай мне на тебя посмотреть. Просто... посмотреть, жарко вторил он, прижав застёжку лёгкой рукой.
Петли замелькали перед глазами, и Гермиона не могла поверить, что позволяет себя раздевать, открывая жадному взору полоску тела.
Хватит, я не могу, ухватилась она за обрывки разума, почему-то вспомнив о Роне. Тот возник тяжкой ношей, пробуждая бессильные голоса, нашептывающие, что он... никогда...
о таком не просил.
А Драко словно ощутил чужое присутствие и почти оскорбился:
Ты не будешь его, если станешь моей, со страстью обронил он и наконец посмотрел в глаза пронзительно-честно: Если ты хочешь...
Войти в эту дверь.
Конечно, можно было солгать, но сил лгать больше не было.
Гермиона, едва дыша, повернула ручку, так же едва сознавая, что это «да». Потому Драко, будто не веря, привлёк её к себе:
Подожди.
В ответ Грейнджер стала ещё убедительней она поцеловала его. Её желание томилось внутри дни и ночи, ночи и дни, потому прорвалось раскалённо и страстно. Дверь распахнулась, и реальность размыло: за всплеском безумства, за вздохом и взглядом, за влечением губ. Комната будто сжалась до танца двух тел, и им было тесно в мятой одежде. Туфли слетели вслед за протестами, над которыми время не властно только мгновения. Драко стащил бесполезные джинсы, и палочка Грейнджер, брякнув о пол, откатилась к камину. Он приподнял Гермиону за талию и, отпихнув ногой шмотки, шагнул к постели, поймав со вкусом её улыбку:
Ма-а-астер, шепнула она, опускаясь на ноги у спинки кровати.
С оттяжкой огладила польщённую грудь и, воюя с рубашкой, отклонилась назад, как тростинка. Она прижалась бедром к бедру и стащила рваный жаккард.
Не спеши, я... я... полуголым Драко пытался вернуть самообладание. Я немного того... он на грани, и парящие в воздухе джинсы его выдавали.
Гермиона не оглянулась:
Я тоже, её губы накрыли припухшие губы, и все «скелеты» исчезли под шелест касаний.
Гермиону шатнуло, и он несдержанно, будто мальчик уложил её на постель, разводя края блузы с животным порывом:
Хочу тебя голой, горячей, как на ладони...
Под звук нетерпенья он метнулся к тонкому лифу, обнажая и грудь, и стремление. Со всей алчностью пьяных губ он прильнул к ней к самой вершине и, слизывая заветный стон, скользнул рукой вниз под адски простое, извращённо-целомудренное бельё. Он проложил влажную дорожку к плечам, позволяя нескромные «па» там, где они особенно сладки. Его дико влекло туда, где нет всяких правил есть только потребность в её несдержанной наготе, в разврате и нежности. Драко, ведомый предчувствием, наполнил слух жадным шёпотом, а постель слиянием тел, когда ничего уже не важно, кроме исступлённой дрожи. Он успел лишь представить, как окажется в плену её ног, и...
Подожди, тихо взмолилась Гермиона, пожалуйста... Сделай ещё кое-что, просила она, оборвав порочные мысли.
И ласки.
Что угодно, Драко не лгал. Он, ей-Мерлин, так думал, прежде чем раздалось:
Сними его, она бездумно коснулась правой руки, сними кольцо, чисто и слишком наивно.
Конечно, пока Драко помолвлен, он не её Драко, но Гермиона не представляла, что её просьба как хренов ледяной душ.
Гермиона, нет, пытался остановить её Малфой,
целуя свод изогнутого плеча. Я не могу...
Почему? Гермиона отвела его светлые волосы, ища в лице намёк на ответы. Ты собираешься стать чужим мужем? отползла, словно освобождаясь. Несмотря на нас? сводя края блузки, злилась она.