Её план, как всегда, безупречен.
Я чертовски умна, знаю, наслаждалась собой Бригитта. С Волчьей клятвой и Визенгамот не поспорит. Повторяю, Драко, я вас хочу, без стеснений заявила она, оглаживая огромный дубовый стол. И получу, видимо, она представляла стол страстным ложем. И мужа распятым
на нём. Я пришла не за тем, чтобы спорить о нашем браке, а лишь озвучить условия. Приятные и не очень.
Гринграсс извлекла палочку непривычно белую и изогнутую, но, безусловно, умелую, ведь сильную магию неумёхе никогда не освоить: обещанья на крови не из разряда простых.
Лично я предпочла бы говорить о приятном... Бригитта чуть откинула назад голову, качнув серебряным водопадом густых волос. Вы любите свечи? мягко спросила она, вызывая чувственных демонов: Или власть?
Гринграсс тут же направила палочку на очевидную жертву, и Малфой как-то сразу разлюбил секс:
Я приму целибат, ошалело выкрутился он, чувствуя, как перстень жжёт кожу, напоминая о чарах. Я на вас не женюсь, не заставите! упрямился Драко, не желая связывать себя со старухой не таким образом, боясь даже представить их вместе, не то что навек.
Вы забыли, чем это чревато?
Драко неправдиво мотал головой. Холодея, он прикрыл глаза. И ляпнул почти наугад:
Я сниму кольцо, уж поверьте. Не видать вам Мэнора, как своих ушей!
Неужели? удивилась Бригитта, и её голос стал неприятно стальным: Снимете сами? Потому что я-то не собираюсь! кольцо вновь зажгло, предрекая упрямцу его нелёгкую участь. Или кто-то другой примет кару? она поморщилась, явно не веря: А вот это вряд ли...
На последней фразе Драко насторожился. О нюансе с подменой он абсолютно не знал.
«И почему-у-у?»
Да потому что кретин лучше не скажешь!
Я справлюсь. Один, приврал Малфой, намереваясь начистить морду хранителю тайн, который шастает здесь без дела. И ещё смеет его учить!
Так вы не боитесь старости? наглядно прокряхтела Бригитта, изучая его молодое лицо. Хотите обзавестись кучей болячек и попрощаться с мужскими радостями? она мельком взглянула на его пах. Вот мелкий врунишка!
Драко напрягся в ожидании свежей порции чар, но Гринграсс спрятала палочку, вероятно, ощутив своё превосходство:
Если вы снимете кольцо неженатым, то сгодитесь в мужья только мне, громогласно провозгласила она, застёгиваясь на все пуговицы. А Мэнор, уже тише прибавила она, ваше приданое, Бригитта по-хозяйски приблизилась: Слово нужно держать, мой милый...
Никакой я не милый, осклабился Драко, борясь с желанием наступить «жене» на ногу. Я гад! Самый натуральный. И вы ещё в этом убедитесь! он сознавал силу кровного обещания. Как и суть выражения «одна кровь». Я не думаю, что в аврорате оценят вашу настойчивость, непрозрачно намекнул он.
Думаете, Поттер за вас заступится? Ах, бедный ребёнок... Такой наивный... Гринграсс игриво потрепала его по щеке и отступила.
Ну мне же не пятьдесят, чуть подняв подбородок, выдохнул он. Наивность Малфоев выйдет вам боком, по-детски кусаясь, пригрозил Драко. У Поттера давно на вас зуб. Даже два! приврал он.
Значит, меня накажут? она ехидно растянула губы. И за что? Волчьи чары не наложить силой! Вы добровольно надели кольцо, как и заявили, что помолвлены. Заметьте, не своему отражению, а чужому лицу. И мне вот интересно, кому? Свидетели очень не помешают.
Не ваше дело, огрызнулся Драко и указал гостье на дверь. Прощайте, Бри, не менее ехидно выдал он.
До встречи у алтаря, дорогуша, шепнула немолодая невеста и с хлопком исчезла.
Хрен тебе, а не муж! буркнул Драко, понимая, что его спасение только в одном...
Точнее, в одной:
«Астория».
* * *
Расписавшись в своём поражении, Гермиона лишний раз убедилась: от влюблённости люди глупеют. Некоторые робеют, некоторые смелеют, а то и принцем датским прикидываются, но ума от этого точно не прибавляется. Иначе чем объяснить то, что два взрослых человека порой дурят, как парочка школьников. В случае Гермионы дерутся подушками и устраивают гонки по Мэнору. И даже если кто-то, условно, дёргает её за косички, это не обеляет ответный бред в виде «книжицы по макушке» по факту, маленькой драки.
Безобразие полное.
Как и лёгкое слабоумие.
Накрывшее не теперь в тот момент, когда Малфой поцеловал Гермиону. Он её зацепил. Разозлил. Он смутил её. Но что ещё страшнее заставил чувствовать себя виноватой. Потому что вытащил на свет то, в чём она боялась признаться. Если так дальше пойдёт, станут сюсюкаться, обливаться водой и гонять гномов в саду у Лавгуд. А что? Чем это хуже игрищ на раздевание? И ведь причина бьётся внутри сердечной тоской.
Прости... шепнула Гермиона.
Шепнула сердцу. Шепнула Рону. Бесспорно, такая глупость дань выживанию. Ведь люди вымерли бы раз сто, не влюбляясь, как дети: неосознанно, без оглядки. Ну, а кто захотел бы в объятья к Малфою? Уж точно не Грейнджер!
У неё есть Рон.
Был... Рон. До самого дурацкого поцелуя
на свете!
Да, Рон был.
Но он в этом не виноват. Даже Малфой не виноват. А поцелуй и того меньше! Виновата она. Только она. Потому что не заметила, как язвительность Драко стала её забавлять, а хитрость не вызывать раздражение. Как серые, пасмурные глаза превратились из лужиц в озёра, а губы в само искушение. Не Малфой искал оправдания школьным придиркам, гадостям, прошлым ошибкам, а глупая девочка, сидящая в ней. Мелкая, вредная и назойливая! Которая распевала в уши о любви Драко к отцу, к матери и, наверное, к Нотту, а любовь не растёт на бездушии... Эта же девочка убеждала, что в школе у кого-то не было выбора, только страх. Судьба не наградила Драко Гарри и Роном, она лишь послала, как испытание, чистую кровь. А Гермионе Малфоя...