Актаков мысленно ухватился за воспоминания о сегодняшнем неудачливом и сером утре, и это несколько помогало, хотя всё равно не могло избавить от противостояния, происходящего внутри.
Он знал, что Коля мог бы рассказать намного больше того, что он уже сказал, но кто-то или что-то не позволяет ему этого сделать, иначе будет разрушен тот мир и тот порядок, к которому они привыкли. Актаков уже ощущал себя на месте Коли и всей той половиной, которая воспринимала голубое сияние его глаз, восторгался им, сочувствовал ему и поражался, как же тот смог всё это вынести.
За доли секунды произошли странные перемены во всём. Палата как будто наполнилась чем-то материальным, и шторма сменяли штили, а потом всё шло по новой. Коля и Актаков превратились в марионеток, исполняющих чужую волю.
И после этого наступит третий этап, Коля уже не говорил, а кричал, словно пытался перекричать завывания обезумевшей толпы, противостоящей ему. Красные прожилки в его глазах утолщались и увеличивались в размерах. Это будет заключительный этап перед приходом Господа Бога нашего на землю многострадальную! Все живущие проклянут тот день, когда пошли по пути греха, и дьявола проклянут тоже. Только пройдёт уже время раскаяний, и каждый будет в ответе за все свои поступки! Они будут рыдать, но это пустяк в сравнении с тем, как рыдал Отец наш, видя, что мы тут творим!
Они узнают, что не существует никакого дьявола, кроме того, который прячется в каждом человеке. Они будут оправдываться, но не смогут оправдаться, потому что им в укор поставят тело Глаголющего, которого они убьют, и вынесут на всеобщее обозрение и осмеяние. Так закончится эра человечества.
Неужели у нас нет никаких шансов? спросил подавленный Иван Фёдорович.
Боюсь, что так. Если и есть ещё возможность повернуть на тернистый путь раскаяния и спасения, то это надо делать немедленно, иначе будет слишком поздно. Вы знаете, Иван Фёдорович, мне кажется, что предпринимать что-либо уже бесполезно. Я слышал Глаголющего и боюсь, что он уже умер.
Этого не может быть! Где он?! Кто он?! Как его зовут?! Актаков лихорадочно принялся соображать, но ничего не получалось, так как оставалась ещё та часть, которая требовала немедленно поставить диагноз этому человеку, прописать лекарства и оставить в покое.
Я не знаю, ответил Коля.
Но ты же говорил Актаков запнулся, подбирая слова, а потом продолжил. Но ты же говорил, что видел и слышал его! Ты же не хочешь обмануть меня?! Где он?!
Я не обманываю Вас, сказал Коля, перейдя на полушёпот. Я его слышал, когда не слышали остальные, я видел его, но только здесь, при этом он приложил руку к своей голове.
Внезапно связь, державшая Колю и Актакова в едином потоке, оборвалась. Актакова обуяла слепая ярость, и он понял, что до сих пор его просто-напросто водили за нос. Но он был врачом-психиатром, а потому умел держать себя в руках.
Он хотел задать Коле очень важный вопрос, с которого, по большому счёту, и надо было начинать, но он не находил в себе моральных сил сделать это. Он понимал, что если сейчас откроет рот, то обрушится на несчастного безумца всей своей «тяжёлой артиллерией», и тогда уж тому несдобровать. Но он не мог сделать этого. Душа и сердце восставали против.
В это же время с Колей происходили странные вещи. Он весь скукожился и перестал понимать, что происходит вокруг, а, может быть, потерял интерес ко всему происходящему. Его глаза, начавшие было тускнеть, разгорелись с новой силой, но не приятным голубым, а устрашающим багрово-красным светом.
Это было уже что-то из области мистики и фантастики, и Актаков попытался сосредоточиться на чём-то более реальном, чем эти глаза.
За окном палаты было всё то же расколотое серое небо, которое никому не предвещало ничего хорошего. Несмотря на это, оно немного помогло Ивану Фёдоровичу прийти в себя и взглянуть на всё с другой точки зрения. Что ни говори, но этот человек сумасшедший. Более того, болезнь его очень заразна. И не зря его положили на вязки, возможно, он владеет гипнозом. Чушь, которую он несёт, может быть, и замечательная, но, тем не менее, несусветная и ничего не значащая. Ему необходимо назначить курс лечения, избавляющий от навязчивых идей
Размышления врача прервал полустон-полувсхлип, который издал больной. Коля уже полностью
перевоплотился и теперь соответствовал пометке «буйный», поставленной на его карточке. Глаза пациента походили на налитые кровью искры, готовые испепелить всё, что попадёт под их взор.
Коля? вопросительная интонация выдавала скорее непонимание ситуации, нежели страх, зародившийся в душе у Актакова.
Да? таким голосом можно было бы поинтересоваться, не хочет ли человек продать свою душу за двадцать тридцать серебряников.
И снова глаза Актакова и глаза Коли встретились, и снова между ними возникла сверхъестественная связь, но если раньше эта связь была между теми их половинами, которые были готовы к взаимопониманию и состраданию, то теперь она связывала самые тёмные, глухие и грязные закоулки двух потерянных душ. Это было похоже на магию. Магию, от которой не стоит ожидать ничего хорошего.