Исторический опыт второй мировой войны и до сих пор остается поучительным. Так же как и смысл тех военных катастроф, к которым привели империалистов их собственные, наиболее коварные «хитроумные» замыслы. Народы мира не должны забывать трагические уроки истории к такому выводу приводит книга Мерля, и в этом ее неоспоримая ценность для нас.
Б. Песис
Суббота. Утро
Тележка, скрипя колесами по неровным плитам мостовой, свернула
в тот самый переулок, по которому шагал Майа, и поравнялась с ним. Женщина глядела прямо перед собой широко открытыми глазами, а на ее виске зияла черная дырка. И по-прежнему подрагивали при каждом толчке ляжки.
Солдат приостановился и, придерживая ручку тележки, утер мокрый лоб. Коренастый, огромные ручищи, а на лице боксера голубые наивные глаза. Он взглянул на Майа, покачал головой.
Здорово мне не повезло, а?
Опустив на землю вторую ручку, он установил тележку на упоре и вытер потную шею.
Курева нету?
Майа протянул ему пачку сигарет.
Возьми парочку.
А ты, видать, свой парень, сказал солдат. Он взял три сигареты и аккуратно засунул их во внутренний карман куртки.
Я-то не шибко курильщик, сказал он, но запашок, друг, донимает.
Он поплевал себе на ладони, впрягся в тележку и с силой толкнул ее.
Эта, правда, еще ничего, добавил он, совсем еще свеженькая.
И снова по мостовой загрохотали металлические ободья колес, снова заплясали ляжки. Майа молча зашагал рядом.
Где квартируешь? спросил солдат, первым нарушив молчание.
В санатории.
Тогда тебе другим путем идти.
Ничего, сделаю крюк, пройду через дюны.
Ну-ну! сказал солдат.
При каждом толчке руки его вздрагивали.
Вот сволочи, проговорил он. Здорово обдурили. Десятого жмурика с утра волоку на себе, и конца-краю не видно. Как мальчишку обдурили!
Майа пригляделся к покойнице. Лет двадцать пять, от силы тридцать. Под платьем у нее ничего не было, а платьице летнее, из набивной ткани. Вчера стоял знойный день.
Вот сволочи! повторил солдат. Спросили, кто умеет водить. Мне бы, дурачку, промолчать, а я влип, как последний болван. «Значит, водите, говорит капитан, чудесно!» и, хлоп, сразу же впрягли меня в оглобли, умеешь, так вози жмуриков. Я даже побелел. «Ниттель, это капитан мне говорит, никак, вы сдрейфили». Это я-то сдрейфил! Да разве в том дело. Плевал я лично на жмуриков! Ничего-то капитан не понял! Не в жмуриках дело, а в этих хреновых оглоблях. Нашли осла!
Он снова взглянул на Майа.
Понимаешь, до войны я был шофером такси в Париже. Ночным шофером, добавил он, скромно потупив глаза.
Тогда, конечно, дело другое.
Еще бы! подхватил Ниттель. Я ему, капитану то есть, говорю: «А почему бы грузовик не приспособить. Грузовиков навал. Я лично приведу вам грузовик, а то и парочку». Куда там: «У нас задание, говорит, и мы обязаны выполнять его нашим ротным транспортом». Возьми их за рупь за двадцать!
На противоположном конце улицы неожиданно появился «рено» защитного цвета. Машина резко затормозила и остановилась, чуть не упершись бампером в тележку. Разъехаться было невозможно из-за машин, стоявших вдоль обочин тротуаров. «Рено» и так с трудом пробирался между ними. Послышался нетерпеливый звук клаксона, затем другой. Ниттель побагровел.
А куда мне прикажете деваться?
Он установил тележку на упоре, закурил одну из сигарет подарок Майа, потом с невозмутимым видом уселся на оглобли.
Молоденький лейтенант выскочил из «рено», как чертик из ящика, и в два прыжка очутился возле тележки.
Убирайтесь немедленно, грубо скомандовал он, я везу письмо к генералу, мы торопимся.
А куда прикажете убираться? осведомился Ниттель.
Эту фразу он произнес неожиданно сладким голосом. Лейтенант огляделся. Свернуть действительно было некуда. Машины стояли вплотную друг к дружке.
Раз некуда, тащите обратно, до ближайшего перекрестка метров пятьсот.
Извиняюсь, все так же сладко пропел Ниттель, извините великодушно! Если я при каждой встречной машине буду пятиться до ближайшего перекрестка, я, чего доброго, так и прокручусь до вечера со своим покойничком Да вы сами осадите, ведь вы на машине.
Говорил он теперь почти не шевеля губами, тщательно выбирая выражения поизысканнее, прямо дама-патронесса.
Лейтенант задумался.
Невозможно, задним ходом машина столько не пройдет. И, кроме того, добавил он раздраженно, потрудитесь не давать мне советов. Только этого еще не хватало! Я везу письмо генералу, срочное письмо, и приказываю вам очистить дорогу. Слышите, приказываю!
Ниттель не шелохнулся.
Вы что, не понимаете, что ли? заорал лейтенантик. Назад!
Господин лейтенант, сказал Ниттель, капитан Блари приказал мне доставить штатского в мэрию, и я доставлю.
Назад! Плевал я на вашего капитана Блари!
Дело ваше. Ниттель говорил все так же сладко и изысканно. У меня тоже есть приказ: отвезти тело штатского в мэрию, и я везу.
Штатский? Какой штатский? Где
у вас тут штатский?
Вот, сказал Ниттель, указывая на покойницу.
Черт бы вас побрал! завопил лейтенант. Вы что, смеетесь надо мной, а? Отойдете вы назад или нет, я вас спрашиваю?
Я выполняю приказ капитана Блари. И других приказов выполнять не намерен.