Когда разочарованные и голодные пастухи распахнули ворота Петькиного двора, у обоих приоткрылись рты от новой неожиданности.
У крыльца на маленькой табуретке рядом с Петькиной матерью сидела молодая учительница Валентина Сергеевна из Курдюковки.
Вот они, ваши помощники, чему-то радуясь, сказала она Петькиной матери. Здравствуйте, ребятки.
Здравствуйте, Валентина Сергеевна не очень дружно ответили ребятки.
Вот так я всегда замечала, что прилежные ученики бывают и хорошими сыновьями, опять обратилась она к Петькиной матери.
Петькина мать согласно кивнула: «Да, да» Петька никогда не числился в прилежных учениках, но спорить не стал.
Что это у вас брюки влажные? спросила учительница.
Малость постирались, Валентина Сергеевна, толково, как и подобает хорошему сыну, прилежному ученику, разъяснил Никита.
Какие молодцы! радостно просияла Валентина Сергеевна. Только надо говорить не малость, а немножко, слегка
«Да, да» опять закивала Петькина мать, с горечью думая о том, что рубаху и брюки ей придется сегодня стирать.
Вы не очень переутомляйте их, попросила Валентина Сергеевна. Это хорошо, что они работают. Но и отдыхать им нужно. Пускай сил набираются.
Это конечно сказала Петькина мать.
Отпускайте их ко мне, в Курдюковку, я хочу собрать ребят, мы что-нибудь придумаем на лето. Хорошо?
Да чего ж, отпущу пообещала Петькина мать, думая о том, что Петька
и ты, обиделась она. Только все это уже Совсем не так Голос ее дрогнул.
Вот еще, сказал Колька. Не все равно тебе? Уговор дороже денег.
Она рассердилась.
Не знаю я никаких уговоров! Целуй тогда быстро. И больше я никогда не стану целоваться с тобой. Меня Слава в Челябинске целовал, так все по-другому было. Грубый ты!
Что я, кутенка, что ли, целую! в свою очередь возмутился Колька.
Она от злости забыла про страх и зажмурилась.
На!
Колька сердито чмокнул ее в губы.
Два! сказала она. Потом: Три! Четыре! Фи! Какой ты неуклюжий!
Ты, что ли, уклюжая? справедливо изумился Колька.
Какой гадкий! И не буду я больше целоваться с тобой! Совсем не нужно мне твоих ягод! Она сделала движение, чтобы подняться, У! Вовсе ты не мальчишка! У тебя даже штаны с разрезом!
Я вот щас как тресну! оскорбился Колька, задетый за живое. И даже размахнулся.
Она отпрянула, испуганная, заплакала и хотела кричать, но когда увидела, что бить он все-таки не собирается, только уткнулась лицом в ладони и заревела.
Колька присел рядом, верно полагая, что когда-нибудь да кончатся же эти хныканья.
Хныкать она перестала, но слез не утерла с лица, и в молчании они поцеловались еще раз.
Спускался Колька вторым.
И когда Петька выглянул через щель в крыше, они рядышком шагали по тропинке в сторону сопляковской усадьбы.
Владька тоже посмотрел в щель и начал спускаться.
Мишка, подмигнув, спросил у Петьки:
А ты бы Светку стал так? Я бы за здорово живешь!
Но Петька ни с того ни с сего вдруг так двинул ему под дых, что Мишка отлетел на сено. Отлетел, спружинил, и не успел Никита глазом моргнуть, как точно по такой же траектории, только в обратную сторону, отлетел Петька. Никита прыгнул между ними.
Вы что?! Я сейчас
Опять выскочил наверх Владька.
Петька стиснул зубы.
Ты что, приходишь на чужой двор со своими законами?! Да? Давай! Если яе трус! подступил Владька.
Никите пришлось потеснить и этого.
Образовался своеобразный треугольник с тремя возбужденными точками по углам.
Мускулы на Петькиных скулах ослабли. По всем правилам, он должен бы сейчас вызвать Владьку на дуэль. Но он зачем-то поднял клочок сена, шаркнул его в ладонях, будто утер их, выронил, сказал: «Ладно» И, не обращая внимания ни на Мишку, ни на Владьку, подошел к спуску.
А от дома к амбару уже бежала Светка.
Как не стыдно! Как не стыдно, мальчики! Я не знала, что вы все такие!
Петька презрительно шевельнул губами, и, чтобы не столкнуться со Светкой, они с Никитой повернули в противоположную сторону, в поле
Таинственные знаки
Забрались в старый, глухой овраг, что начинался неподалеку от бывшей Сопляковки и, доверху поросший шиповником, тянулся к Стерле. Только в самом низу его не было ни травы, ни кустов, а жесткими, сухими комьями выступала красная глина. Весной здесь текли красные ручьи и на красных проталинах голубели первые подснежники.
Они забрались на самое дно оврага, в тесный котлован, так что почти уперлись коленками друг в друга, когда сели.
Кусты шиповника прикрывали их сверху плотной завесой. Над самым Петькиным ухом равнодушно выкрикивал перепел.
Выдержка не позволила Петьке любопытничать. А Никита, ничего не объясняя, расчистил пяткой ровный квадрат глины под ногами, к Петькиному удивлению, вытащил из кармана найденную в землянке манжету, но не взглянул на нее, а отломил сухую ветку над головой и острым кончиком ветки нарисовал на красноватой почве следующее:
Память у Никиты была отличная.
Вот камень! сказал он и ткнул острым концом ветки в кружок на одном из рисунков.
Петька выпрямился, как будто его вдруг осенило. Но поскольку его еще ничего не осенило, неуверенно пошевелил губами и два раза дернул себя за чуб.