Петька чувствовал себя в отличной «ныряльной» форме и решил попытать счастья еще раз На глубине, в омуте, рассказывали, есть течение, которое тянет вниз, и кто попал в него не выберешься. Да ведь выбрался же Федька дядьки косого Андрея? Петька решительно разделся догола, чтобы даже трусы не мешали, и прямо с камня ухнул в глубину
Никакого открытия на глубине он не сделал, потому что дна не достал, открытие поджидало его на поверхности. Когда, задохнувшийся, с обвисшим на глаза чубом, он вылетел из воды, хлебнул воздуху и привычным движением головы отбросил назад волосы, глазам его предстала самая неприятная из всех возможных в таком положении картин. У водопада, на том самом месте, где две минуты назад был он, стояли пятеро ухмыляющихся рагозинцев, со Славкой белобрысым в том числе. Шестой Васька Малыга, коротконогий и длиннорукий, первый в Рагозинке драчун, с Петькиными трусами, штанами и майкой в руках примеривался к высокой ольхе, собираясь, очевидно, как знамя, водрузить где-нибудь на ее верхотуре залатанные Петькины штаны.
Отдай одежду! вне себя закричал Петька.
Рагозинцы захохотали. Белобрысый Славка бултыхнул опущенной в воду ногой, и брызги полетели прямо в лицо Петьке.
Он рывком отплыл на середину омута.
Стираешь?
поинтересовался Васька Малыга, разглядывая на вытянутой руке Петькины трусы и майку. Запустить бы в него хорошим булыжником Но достать камень со дна Петька уже убедился не по силам ему.
Кто-то еще о чем-то спросил его, но в это время Петька заметил вверху, над водопадом, изумленное лицо Никиты на той самой скале, где недавно еще лежали они оба.
Никитино лицо мелькнуло и исчезло. Что придумает Никита, Петька не знал, но был уверен: придумает что-нибудь и это возвратило ему спокойствие.
Отдай штаны, Малыга! потребовал Петька. Перемена в его настроении, как и следовало ожидать, не прошла незамеченной. Васька, уже схватившийся за нижний сук ольхи, чтобы влезть на нее, приостановился.
Ну, ты, в чем мама родила! сказал Васька.
Плохо будет! пообещал Петька, делая круг у своего родного белоглинского берега. Рагозинцы начали бросать в воду камни, чтобы окатить его брызгами.
Давай на берег! «Барыню» спляшешь штаны вернем!
Утоплю змеев! Всех утоплю! захлебывался Петька.
К этому времени, как потом выяснилось, Никита уже натаскал к обрыву достаточно много камней, теперь разом столкнул их вниз, на скалы, и так завопил, заулюлюкал, что даже Петьке показалось, будто не один Никита, а сразу двадцать Никит обрушились сверху на противника.
Рагозинцы, вскинутые на ноги шумом, вмиг отпрянули к деревьям. Никита грудью сшиб на землю Ваську Малыгу, выхватил у него Петькину одежду, сам, одетый, с разбегу маханул вниз головой в омут, и, когда рагозинцы опомнились настолько, чтобы схватиться за подручные средства нападения и защиты, Никита с Петькой уже выскочили на белоглинский берег и Петька даже штаны надернул, сунув трусы и майку в карман.
В них полетели шишки, сучья, галька. Но ни Петька, ни Никита отвечать противнику не стали. Схватившись за животы, они катались по берегу, задыхаясь от смеха. Не потому, что им было действительно смешно, но оттого, что смех наиболее действенное, много раз испытанное оружие.
В результате Васька Малыга рассвирепел до того, что рядом с Петькой шлепнулась уже не еловая шишка, а увесистый, граммов около четырехсот булыжник. Приятели шмыгнули в кусты.
Приходите в гости! крикнул Петька. Трусы! Мы нарочно подстроили! Ха-ха-ха-ха-ха!..
И скалы, усиливая этот оглушительный смех, троекратным эхом возносили его над Стерлей.
ПЕРВОЕ СТРАНСТВИЕ АДМИРАЛ-ГЕНЕРАЛИССИМУСА И ЕГО НАЧАЛЬНИКА ШТАБА
и опустилась ночь, друзья огородами пробрались к лодке. Тихо, стараясь не скрипнуть ни одним веслом, закрепили уключины, сходили на другой берег за своим припрятанным имуществом. Что брать с собой, решено было еще неделю назад. При свете луны, перешептываясь в самых необходимы случаях, отобрали два лука, стрелы, штык, нож, фонарь, удочки, шпагат, веревку, сетку от комаров, запасные уключины, котелок, острогу, ложки
Каждый шорох в ночном лесу заставлял их вздрагивать и подолгу прислушиваться, замирая в самых неожиданных позах
На реке было просторней и словно безопаснее, чем в лесу.
Все имущество уложили в старый брезентовый мешок, лодку выволокли на берег в таком непролазном тальнике, что ни одна живая душа не могла бы наткнуться на нее. Весла оставили здесь же.
Опять огородами, опять крадучись возвратились в деревню. Половина дела была сделана.
У дома расстались. Никита отправился к себе, на сеновал, Петька в свою сараюшку, чтобы утром никто ни в чем не заподозрил обоих.
Проснулись рано, и, когда встретились, обоим немножко не верилось, что все у них идет так складно. Однако главная и самая трудная часть подготовительной работы, а именно дипломатическая часть, предстояла сегодня.
В Курдюковку направились без какого-нибудь плана.
Но Петька даже волосы намочил и пригладил, чтобы выглядеть человеком, на которого можно положиться. А Никита, задержавшись у родника, долго оттирал свои черные локти. Каждый день приходилось доказывать бабке Алене, что чернота эта навечно, а тут вдруг выяснилось, что ее можно оттереть. Локти Никиты стали даже белее, чем остальные части коричневых от загара рук.