Ночью тут по дорогам старались не ездить, потому что опасались разбойников. А за день проезжать на собственных лошадях удавалось не больше восьмидесяти верст. Говорили, что почтовые ехали быстрее, делая до сотни верст за день. Но, тряска в казенных экипажах была еще больше. Так
что пришлось, конечно, князю Андрею в пути останавливаться на ночлег в местных убогих гостиницах при трактирах. Только, когда уже достиг он Старой Руссы, да переправился потом на пароме через озеро Ильмень, добравшись до Великого Новгорода, провинциальный пейзаж сделался повеселее, народ встречался более бойкий и получше одетый, а в городках стали попадаться полноценные рыночные площади, на которых активно шла торговля всякой всячиной: различной снедью, упряжью, бочками, корзинками, тканями, готовой одеждой и даже обувью.
Шесть сотен верст пришлось преодолеть князю Андрею, чтобы добраться до столицы. Вся неделя ушла у него на эту поездку. И лишь к вечеру восьмого дня наконец-то приехали в солидный особняк на Васильевском острове, принадлежавший Николаю Андреевичу. Город Святого Петра встретил Андрея хмурым небом. И столица Российской Империи показалась Андрею, родившемуся на этих же берегах Невы, но в мегаполисе, удивительно маленькой, хотя самые узнаваемые здания в центре города уже стояли. Во всяком случае, Адмиралтейство, Зимний дворец и Петропавловская крепость находились на своих местах. Казанский собор еще строился, а Исаакиевский, вроде бы, уже был построен, но выглядел совсем по-другому, да и располагался с заметным смещением. Не только Дворцовая площадь и Невский проспект, но и другие главные улицы были вымощены камнем. Вот только, мосты состояли из рядов лодок-плашкоутов, поставленных на якоря. Поверх многочисленных лодочек лежали доски мостового настила. А разводили эти мосты очень просто, расцепляя эти плашкоуты и отводя в стороны, если нужно было пропустить корабли.
Когда князь Андрей наконец-то достиг столицы, он почувствовал, что его разум наполнился новыми мыслями. Он понимал, что путешествие пошло ему на пользу, позволив прочувствовать и осознать реальное положение в Отечестве в 1806 году. И теперь он укрепился в мыслях, что его долг состоял еще и в том, чтобы сделать жизнь простых людей лучше. Возможно, именно это станет его истинным призванием вместе с перевооружением армии. Ведь он теперь точно знал, что собирается улучшать жизнь соотечественников с помощью своих прогрессорских преобразований.
И потому, думая о предстоящем визите к своему другу Пьеру, Андрей очень надеялся на понимание с его стороны. Ведь и Пьер высказывал мысли о том, как бы облегчить положение крестьян. Во всяком случае, это было одной из тем их последних бесед друг с другом. А познакомились они еще в далеком детстве, когда их отцы вместе служили при дворе. И дружили они с Пьером еще до того, как он уехал учиться за границу, отправленный туда в десятилетнем возрасте в сопровождении гувернера, пожилого аббата.
Андрей помнил остатками памяти того человека, внутри которого он оказался своим сознанием, что в детстве, еще до отъезда на учебу, Пьер ловил каждое слово князя Андрея, видя в нем более мудрого старшего товарища. Ведь Андрей был старше Пьера на шесть с половиной лет, а в детском возрасте это особенно чувствуется. Потому Пьер всегда внимательно выслушивал советы Андрея. Андрей же считал его слишком мягким по характеру и рассеянным, несобранным, недисциплинированным, но искренним и добродушным малым. Так, во всяком случае, подсказывали те обрывки воспоминаний, которые достались попаданцу от прежнего князя Андрея.
Сам же он нынешний никогда еще с Пьером не встречался. И потому он не мог заранее знать, как пойдет общение с этим растолстевшим другом. Ведь, когда они виделись в последний раз перед тем, как Андрей отправился на войну, Пьер уже вернулся домой после десяти лет обучения, и выглядел он весьма упитанным. Интуиция подсказывала Андрею, что этот любитель вкусно поесть вряд ли сильно изменился за последние месяцы. Едва лишь расположившись в старом особняке, князь Андрей послал к Пьеру слугу. Посланник должен был разузнать, в столице ли дружище Пьер, и, если он на месте, а не в Москве, или, например, не в деревне, то слуге предписывалось сообщить Пьеру о прибытии князя Андрея.
Пока слуга выполнял это поручение, Андрей осматривался в просторном жилище, принадлежавшем Николаю Андреевичу еще с тех пор, когда он служил при дворе. Уехав в деревню, отставной генерал-аншеф сдавал этот свой дом через поверенного какому-то очень богатому купцу. Но, этот купчина недавно съехал, не согласившись на очередное повышение арендной платы. И уже третий месяц дорогущий особняк на Васильевском, весь отделанный вычурной барочной лепниной, простаивал без всякой пользы. Впрочем, это обстоятельство и позволило сыну хозяина остановиться здесь, прибыв в столицу. Ведь никакого иного жилья в Санкт-Петербурге у их семьи не имелось.
Впрочем, теперь отец собирался продавать этот столичный дом
отшучивался Андрей. И, когда друг все-таки разжал свои могучие объятия, он сказал Пьеру: