То так, княже, кивнул Чурила, раза три он мне свои листы читать давал. Дюже жалостливо пишет, да много сулит пользы князю принесть, коли снимет князь опалу. Я его звал к себе на погост переселиться не идет. Княжью волю не хочет нарушить.
А ныне, как узнал, что ты, княже, с дружиной идешь, так сам напросился со мной. Передам, говорит, через князя свои грамотки, пущай в Суздаль перешлет, коли окажет такую милость.
А с твоими родовичами о чем сей Даниил гутарит*?
То-то и оно, что любит охотников, кои на промысел далеко хаживали, расспрашивать. Бывает, что после таких расспросов и дарит чем-нито, крючком рыболовным или наконечником стрелы. Видать, и этого запасец есть.
Ярополк! Кликни монахов.
Тут мы, княже.
Просьба у меня, отцы, до вас. Пока я с боярином да старейшиной совет держу, вы человека опального Даниила расспросите по годному, да попридержите на ладье. Скажите, князь с ним говорить будет.
Добро, княже, сполним.
Князь, боярин и старейшина отошли на нос ладьи, под навес. Там на поставленном бочонке стояли три чары, кувшин и тарель с яблоками. Подняли чары, возгласили здравицу князю, выпили, похрустели яблочками.
Ну слушайте, начал князь, иду я с дружиной в поход по всей реке до моря Дышащего. Все селища, кои не захотят повиниться за набег прошлым летом, буду наказывать виру дикую брать. А коли кто дерзнет оружие поднять на мою дружину тех буду бить до смерти. Знаю, что река новгородская, но монахи из Ростова мне грамоту привезли от князя Юрия, чтобы именно так сделать. А об остальном я в свое время должен узнать. Когда самому неведомо. Пото и стою тута, на якорях, да вино заморское с вами пью, други мои. Надо бы и на реку идти, да жду знака. Буду три дня стоять, если не дождусь ничего сам пойду, а там как Господь даст.
Княже, погост наш крепок, да дружина мала, всего десяток. Одначе, двоих моих кметей с тобой в поход исполчаю. Сам, не гневайся, не могу. У сына свадьба в голове, не уследит за хозяйством. Да и от суми да корелы с Андомского кряжа надоть опас иметь.
То сумь, то корела, подсказал Ерш, да так то разница невелика. Княже, семь наших мужей на малой ладье с тобой в поход идут. У них кровные счеты к чудинам после летошнего набега. Так что за «языками» их не посылай.
Добро, Чурило. Нехай твои вои на первую ладью идут. А ваших когда ждать?
А наши у устья речного тебя встретят, княже. Ныне же дозволь мне на свою ладью идти и вертаться до дому.
Ээ неет! Никто никуда сей день не уйдет. В устье Ковжи спокойно?
Спокойно, княже, наши воины там седьмицу назад ходили и ничьих следов не нашли.
Вот туда и пристанем, там и пировать будем ноне. Ярополк!
Тута я, княже.
Вели в устье Ковжи править, к берегу приставать, костры разводить. Пировать в честь дорогих гостей будем. Припасов не жалеть!
Добро, княже.
Да кликни Радивоя.
Ярополк громко проорал нужные приказы, дружинники, весело переговариваясь, разобрали весла, ладьи двинулись на восход, где в озеро впадала река Ковжа. Ловко перешагивая скамьи с кормы пробрался Радивой.
Звал, княже?
Звал. Пировать и ночевать тут будем, на Ковже. Как уговорено было так и делай.
Добро, княже.
До устья речного рукой подать. Вот и высыпали кмети на бережок, толково, без суеты, поставили шатер княжеский, а недалече еще один, заметно меньше. Кто-то уже дрова волок и костры разводил, другие с бреднем вдоль берега прошлись, свежатинки на уху добыли. Споро связали из кольев ивовыми прутьями козлы*, уложили на них щиты вот и столы. А сидеть бревна сухие из лесу принесли, всё не на земле. С ладьи Ерша-старейшины принесли лосиную полть, жарить на костре на вертеле. Двое Чуриловых воев принесли в бураке* обложенное от мух травами мясо медведя. Чудины медвежатину не едят, для них медведь священный зверь-прародитель. А вот дружинники-русичи напоказ бывает едят, из медвежьей шкуры шубы да безрукавки теплые шьют, черепа медведей, коли найдут, топорами раскалывают. Дабы поняли глупые чудины кто теперь хозяева, чей Бог сильнее.
Обильно получилось застолье рыбное да мясное. Зато хлеба в обрез, да и то сухари. Хозяйки заботливые, снаряжая мужей в поход, насушили. Ну и бочонок с княжеской ладьи это уж как водится. Первые чарки гостям и князю, потом пошла братина* по кругу раз, другой, третийкто-то уже и песню затянул, остальные кто подхватил, а кто и носом заклевал. Тех, заклевавших, сразу стали в шалаши уводить, какая-то толкотня началась, незаметно и князь с гостями в шатер скрылся. За столом из щитов совсем мало дружинников осталось, да и те еле языками ворочали.
С недалекой лесной опушки все это было хорошо видно, тем более, если привычно глазам высматривать. Рослый пожилой воин в меховой безрукавке, кожаных наручах, с секирой в руке и второй такой же рослый, но тонкий в кости, в меховом плаще из шкурок крота на голое тело, лежали и внимательно наблюдали. После того, как костры один за другим погасли, кроме одного в центре, и вечерняя заря вот-вот должна была превратиться в утреннюю, человек в меховом плаще сделал своему напарнику знак уходим. Не треснул ни один сучок, не колыхнулась нигде трава, когда они отползали за деревья. Там поднялись на ноги.