Так что, господин, берёшь раба или увозить обратно? спросил сизоволосый.
«Всех не спасёшь, Иннидис», прозвучали в голове слова его некогда возлюбленного друга Уттаса.
Увозите! махнул он рукой. С купчей и деньгами потом разберусь, с вашим хозяином.
Хатхиши осела на землю и, выдохшись, сейчас просто хлюпала носом и вытирала глаза.
Раб елозил на гравийной дорожке, приподнимаясь на локтях и снова падая, напоминая полураздавленное насекомое, отвратительное и в то же время вызывающее жгучую жалость. Покрытое язвами и кровоподтеками тело, отчётливо выпирающие ребра и ключицы, один глаз гноится, второго, на раздувшейся и посиневшей половине лица, и вовсе не видно, вместо него какая-то опухоль, как нарост. Очень короткие чёрные волосы торчат на голове клочками, словно часть из них была вырвана, пол-уха отсутствует, и оттуда по шее тянется уродливый багровый рубец. На теле тоже видны шрамы.
Невозмутимые охранники стояли за невольником и перед повозкой. Второй из них, до сих пор молчавший, приблизился к сизоволосому
и, чуть наклонившись, прошипел:
Ты сдурел, везти его обратно? От него давно никакого толку. Добей, чтоб не мучился, и дело с концом.
«Всех не спасти, Иннидис».
«Но хотя бы одного можно?»
Ладно, оставляйте! поморщился он.
Мужчины кивнули, наперебой возгласив:
Да будут благосклонны к тебе боги, господин, и тут же уселись в повозку, тронули коня и развернули к воротам, всё ещё открытым.
Смотри-ка, быстро они, фыркнул Иннидис, обращаясь к невольнику, который сейчас вряд ли был в состоянии осознать его слова. Наверное, боялись, что я передумаю. Он повернулся к Хатхиши и приподнял её за плечи. Ступай в дом. Я сейчас разберусь с ним, он кивнул на раба, и тоже приду.
Иннидис хотел бы добавить, что они ещё поищут её Киуши, что надсмотрщики могли ошибиться, принять за её сына кого-то другого Но если он сейчас даст Хатхиши надежду, которая затем не оправдается, ей будет больно вдвойне. Лучше он сам попробует отыскать её сына ещё раз, втайне от неё.
Женщина слабо кивнула и, еле переставляя ноги, поднялась по короткой лестнице к белеющему в сумраке дому. Он же склонился над рабом, и крепкая вонь ударила в нос. Смердело от бедняги до тошноты должно быть, весь первый этаж провоняет. Но не бросать же теперь его здесь.
Он посмотрел на Орена работник как раз закрывал за повозкой тяжёлые ворота вдали. Ладно, пусть этим и занимается. Сейчас быстрее самому всё сделать: раб лежал у самого крыльца.
Иннидис поднял невольника и потащил в дом, по пути отметив, что даже его племянница Аннаиса одиннадцати лет, и то, пожалуй, тяжелее будет. Этот же и вовсе будто ничего не весил.
Взойдя по узким ступеням, обрамленным двумя колоннами, Иннидис толкнул ногой дверь и, придерживая её плечом, бочком протиснулся со своей ношей внутрь, прошёл по короткому коридору в гостиную. В глубине залы, у стола, освещённого жировыми лампами, сидела, повесив голову, Хатхиши. Она не подняла взгляда и при его появлении.
Иннидис осмотрелся, прикидывая, куда бы поместить невольника. Точно не на диван у стены и не на тахту напротив, иначе потом придётся долго чистить парчовую обивку. Как уже придётся чистить собственную тунику. Ему только сегодня вернули её из стирки, но теперь на тонком оливковом хлопке отпечатались грязь и разводы от выделяющейся из язв сукровицы...
Иннидис остолбенел: как можно было быть таким беспечным? Обругав себя, он поспешно сгрузил раба здесь же, прямо у входа, на деревянный пол, а сам отодвинулся подальше и даже забыл отряхнуть пыль с сандалий, когда ступил на шерстяной ковёр. Родившийся в голове вопрос что это за язвы? заставил содрогнуться. Точно ли эти нарывы появились только от тяжкой работы, плетей надсмотрщиков, грязи, пота и голода? Что если они из-за какой-то смертельной заразы? А Иннидис притащил его сюда, в свой дом, где за дверью соседней комнаты Аннаиса разучивала новый танец: оттуда доносился её звонкий голос, отсчитывающий «тэй-та-тэй, та-ди-да-ди, та-тэй».
Шесть лет назад его младшую сестру с зятем родителей Аннаисы уже унесла какая-то неведомая гибельная зараза, разгулявшаяся тогда в стране. А сейчас Иннидис рисковал их дочерью, а заодно собой и всеми домочадцами. И всё ради полумёртвого доходяги, который, может, даже и не выживет. Да, пока что этот раб находился в сознании если можно так сказать о его мутном отсутствующем взгляде, но надолго ли?
Иннидис беспомощно оглянулся на Хатхиши. Та сгорбилась на тёмной глянцевой скамье, опираясь об неё руками и втянув голову в плечи. Конечно, спрашивать о чем-то женщину, когда она горюет по сыну, плохая затея, но уж больно важным казался вопрос.
Хатхиши, можешь на него взглянуть? Эти язвы... Вдруг это какая-то заразная хворь?
Не заразная. Она не глянула на раба даже мельком.
Как ты так поняла? Ты ведь даже не посмотрела.
Женщина издала булькающий звук, равно похожий как на смех, так и на плач.
И не нужно смотреть! сказала она как выплюнула. Будь он заразен, те два ублюдка не везли бы его с собой и не трогали руками. Прикончили бы прямо на шахте и камнями завалили.
И верно. Иннидис мог бы и сам догадаться, но внезапный испуг затуманил рассудок.