Слушаюсь, суровая наставница, усмехнулся он и, удерживаясь руками за прутья, свесил одну ногу, потихоньку притормаживая ею о землю.
Аннаиса решила помочь и ухватила стальной прут, но тут же взвизгнула и отдёрнула руку, обжёгши ладонь о металл. Хорошо хоть не вывихнула и не сломала запястье. Всё-таки пора что-то делать с этими качелями, пока они кого-нибудь не угробили.
Наконец качели остановились, он слез, и Аннаиса тут же его сменила, предварительно окинув суровым взглядом, однако ворчать перестала.
Только раскачивайся осторожнее, помни, что ты не одна, сказал ей Иннидис уже серьёзно, затем обратился к неподвижному и безмолвному Ви, который по-прежнему крепко сжимал прутья. Не позволяй ей слишком разогнаться, парень, и свернуть шею тебе, себе или вам обоим.
Иннидису показалось или на лице Ви при этих словах промелькнуло подобие улыбки?
***
Аннаиса явилась в комнату Иннидиса сразу после обеда. Хотя до вечера по-прежнему оставалось много времени, ей не терпелось начать подготовку.
К твоим глазам подошли бы изумруды. Почему у тебя нет изумрудов? отчитывала она дядю, одновременно обрисовывая его веки чёрной краской.
Может, потому что они слишком дорогие? с усмешкой спросил он. Есть ожерелье с малахитом.
Не совсем тот оттенок, пробормотала девочка. Но сойдёт, раз нет ничего лучше. И у тебя есть деньги, не ври.
Часть вложена в торговлю, а остальное
Цыц, молчи! Не то у меня сейчас рука дрогнет и придётся всё заново рисовать.
Аннаиса прямо-таки упивалась своей властью и чувством собственной взрослости, но Иннидис и не думал ей в этом мешать: в конце концов, раз эта игра доставляет ей удовольствие, пусть радуется, ведь других развлечений у неё здесь не так уж много. Да и не стоило забывать, что эта отроковица и впрямь понимала в нарядах и украшениях едва ли не больше него. Хотя выбранные им светлые шёлковые шальвары одобрила, как и спиральные золотые браслеты на плечах. А вот причёску велела переделать и сама же этим занялась. Он-то собрал волосы в привычный хвост, но девочка решила оставить их распущенными. Только на висках заплела две пряди в косы, на концах которых закрепила цилиндрические зажимы из позолоченной бронзы. Серьги тоже велела сменить: вместо тонких золотых колечек широкие кольца с хризолитом.
Придирчиво
оглядев Иннидиса, Аннаиса наконец решила, что он готов. До вечера оставалось ещё чуть больше часа, так что это время девочка посвятила тщательному проговариванию, о чем ему надо узнать, о ком спросить и на чьи наряды обратить внимание.
Когда солнце скатилось к горизонту, Иннидис вскочил на уже подготовленного коня, лучшего из троих вороного Арзура, и отправился к особняку градоначальника, который возвышался с восточной стороны площади. Особняк этот, возведённый из розового гранита, с колоннами и балюстрадами, обрамлявшими лестницу у входа, больше напоминал дворец как снаружи, так и изнутри.
Один из рабов забрал у Иннидиса лошадь и увёл в конюшню, другой проводил его внутрь, где уже собрались и прочие гости.
В просторной зале, сейчас зрительно разбитой на несколько частей и освещённой десятками ламп, вдоль стен стояли диваны, кушетки, лежанки и курильницы, промеж которых сновали рабы и слуги, разнося напитки и закуски. У свободной стены помещения, украшенной барельефом, на коротких скамьях и низких табуретах сидели кифаристы и флейтисты, наигрывая тихую мелодию такую, чтобы услаждала слух, но не мешала беседам. Середина залы пустовала следовало предположить, что позже здесь будут выступать лицедеи, поэты и танцовщики. Большая часть мест вокруг была занята похоже, празднество уже началось, Иннидис немного опоздал, однако некоторые оставались свободны. Высокий раб, который привёл его сюда, с почтением указал на тахту в той части залы, которая даже не слишком-то далеко находилась от градоначальника и его жены.
Седовласый Милладорин и юная Реммиена уже были здесь, возлежали на кушетках, обтянутых пепельно-розовым бархатом, и о чем-то беседовали друг с другом и с приближенными вельможами, одним из которых был Ровван. Завидев Иннидиса, мужчина помахал ему рукой, а госпожа Реммиена, проследив за его взглядом, благосклонно кивнула и улыбнулась. Иннидис не понимал, чем заслужил её расположение, однако именно благодаря ему он и оказался на этом празднике.
Поклонившись в ответ всем троим, он наконец уселся на предложенное место, поздоровался с сидящими рядом и, приняв из рук прислужника кубок с вином, принялся рассматривать гостей, выискивая глазами кого-то, кто мог бы быть Црахоци Ар-Усуи. Увы, он понятия не имел, как выглядят и одеваются тэнджийцы, поэтому просто искал кого-то, кто не похож на иллиринца, но пока безуспешно.
Решив, что чужестранец просто-напросто ещё не пришёл, Иннидис снова переключил внимание на Реммиену, вспомнив, что обещал Аннаисе в подробностях рассмотреть её наряд. Он старался не пялиться слишком откровенно, но от этого сложно было удержаться, ведь эта на удивление красивая женщина так и притягивала взгляд. Взгляд художника, разумеется, а не мужчины.
Одетая в ниспадающее мягкими складками платье из голубого шёлка, оттеняющее белизну её кожи, с собранными в высокую прическу волосами, открывающими длинную изящную шею, с браслетами из чернёного серебра, обвивающими стройные руки, она затмевала всех в этой зале, а может, и во всем Лиасе. Появившись однажды словно из ниоткуда, сопровождаемая сплетнями и домыслами, Реммиена быстро стала той, кого побаивались, кому завидовали и кем восхищались многие горожане. Иннидис относил себя к последним.