К слову, Седмень полагал ровно так же. Стоило только подняться на пирамиду, и он сказал:
Хорошо!
Хорошо-хорошо, да не очень-то! фыркнул Червень и направился прямиком к телу обезглавленного демоном ученика школы Извечного полдня. Боярин, тащи сюда свою кирасу!
Я тяжко вздохнул и поплёлся вслед за рыжеусым пластуном.
Погребальный обряд
проводить собираетесь? спросил тайнознатец у товарищей погибшего.
Собираемся! с вызовом ответил старший из них. И что с того?
От казённого имущества тело освободите! потребовал Червень.
Парни переглянулись, после уставились на пластуна.
Кирасу с него снять?
Именно!
Так вот и вышло, что очень скоро мне достался доспех мертвеца, а мой собственный отложили в сторонку, чтобы впоследствии сдать интендантам и не нарушать отчётность.
Дарьян до сих пор не пришёл в себя, а Огничу поручили приглядывать за подходами к пирамиде с западной стороны, и я отвлекать фургонщика от несения караульной службы не стал, воспользовался передышкой и уселся на разогретые солнцем каменные плиты, погрузился в медитацию.
Металлический привкус крови, плеск тяжёлых капель, упругое сопротивление выдернутого из распоротой грудной клетки сердца
Теперь я куда отчётливей прежнего воспринимал проявления магии крови, эманации бессчётных жертвоприношений беспокоили и мешали сосредоточиться, но мало-помалу удалось отрешиться от них, тогда взялся приводить в порядок взбаламученный формированием ядра дух, а после стал понемногу прорабатывать абрис. Жар в груди унялся и почти прошло ощущение сосущей пустоты, я вновь стал чувствовать оправу, но нагружать её не решился. И без того было паршивей некуда.
Погребальный обряд школы Извечного полдня превратил погибшего юнца в облачко золотистого сияния то какое-то время сохраняло форму его тела, а затем потускнело и развеялось. Тогда я отвлёкся и проверил мастеров мёртвых дел, но в дополнительном вмешательстве не возникло нужды, зато закашлялся Дарьян. Он перевалился на бок и неуверенно встал на четвереньки, ну а после его начало рвать.
Полоскало книжника никак не меньше пяти минут, я даже забеспокоился, как бы он не окочурился, но обошлось.
Хреново-то как, прохрипел Дарьян, чуть отдышавшись, и глянул на меня налитыми кровью глазами. Вода есть?
Я как-то даже с ответом замешкался. Если белки глаз книжника налились кровью из-за полопавшихся сосудов, то радужки окрасились непередаваемым серо-бледно-алым оттенком отнюдь не по этой причине.
Лучезар! прохрипел книжник. Пить!
Молодёжь! с осуждением протянул изрядно поднабравшийся Клюв, подошёл и сунул Дарьяну фляжку. Хлебни!
Тот сделал глоток и закашлялся.
Гадость!
Да с чего бы? удивился Огнич, которого сменил на посту Червень. Пил же ром нормально, ещё и нахваливал!
Гадость! повторил Дарьян, возвращая фляжку духолову.
Клюв и сам приложился к ней, после утёр тыльной стороной ладони губы и заявил:
Одержимость! с таким видом, будто это объясняло решительно всё. Поди теперь разберись, какие желания собственные были, а какие хозяина мертвослова.
Книжника заколотила дрожь, он стиснул ладонями виски и простонал:
Ну точно! Та пакость!
Так ты помнишь? удивился я.
Как в омут углубились всё обрывками, будто вусмерть напился, поведал нам Дарьян и обхватил себя руками. Страшно даже подумать, сколько лет с этой поганью в душе прожил
Клюв вновь хлебнул и махнул рукой.
Забудь! Спал он всё это время, а не тобой управлял. А как абрис развился в достаточной мере, так и попытался тело захватить. Тебе ещё повезло, что костяной аргумент принял и от чистой призрачной формы ушёл. В нематериальном обличье мы бы тебя ни в жисть не словили.
Дарьян во все глаза уставился на духолова.
Да как же спал? А как он тогда на меня влиял? Он ведь влиял! Меня с рома воротит, а раньше нравился!
Он спал и видел сны, беспечно пожал плечами благоухавший свежим перегаром Клюв. Не о том тебе сейчас беспокоиться нужно! Совсем не о том!
Да как же не о том? Книжник вскочил на ноги и покачнулся, но устоял. А если вся моя жизнь, все мои устремления и привычки лишь чаяния и желания того выродка Как мне теперь в этом разобраться?
Я только усмехнулся.
Опытным путём, как ещё! И продемонстрировал стянутый у товарища портсигар. Тоже не твоё?
Но стоило только замахнуться, и Дарьян спешно крикнул:
Верни!
Трясущимися руками он сунул в рот сигару, закурил и расплылся в блаженной улыбке.
Пивка бы протянул мечтательно, округлил глаза и указал на меня. О! Заморский светлый эль это моё!
Огнич ухмыльнулся.
Пивка и бабу? Он подмигнул. И бабу ведь, да?
Дарьян на миг задумался, затем с явственным облегчением перевёл дух.
Ага!
Фургонщик хлопнул его по плечу.
Ну вот, а ты боялся!
Клюв откашлялся, прочищая горло, и повторил:
Не о том беспокоишься!
Книжник уставился
на морщинистого дядьку с нескрываемым пренебрежением.
А о чём мне ещё беспокоиться-то?
О том, что ядро ты сформировал за счёт энергии жертвенных душ, которые не чисто белые были, а с примесью багрянца!
Дарьян захлопал глазами.
Что я сделал? Ядро сформировал? Бред!
Духолов каким-то неуловимо-змеиным движением вытянул руку и влепил книжнику леща.