Лорд Сол, проговорил Адулатор. Задние двери корабля открылись. Посланник Ангвис? Мы подготовили помещение согласно любезно предоставленным вами спецификациям. Я очень надеюсь, что оно соответствует вашим требованиям.
Как и я, ответила Ангвис. Я бы предпочла, чтобы содержимое моей головы осталось внутри черепной коробки.
Адулатор издал нервозный смешок, но Сол уже пробрался мимо него, вперив взгляд в третьего человека. Глаза того все еще прятались под полукапюшоном, однако улыбку ничто не сдерживало.
Доктор Кауте , произнес Сол, сжимая запястье старика. Хорошо выглядите.
Это ваш диагноз, вздохнул доктор. Знай вы, каково моим коленям, пересмотрели бы его.
У каждого чтото болит. Я все еще подозреваю, что вы всех нас переживете.
Я явно переживу вас, если не начнете придерживаться регламента обслуживания, отозвался доктор. Он взял не сопротивляющегося Сола за руку и провел по едва заметным серебристым линиям нейронных контуров, встроенных под кожу. Все еще держит приличный заряд? спросил он, не поднимая глаз.
В последний раз, когда я ей пользовался, держала.
А поглотитель?
Насытился за время перелета. Похоже, все работает идеально.
И все же я хочу провести полную диагностику, пробормотал доктор. Вы ведь в любом случае зайдете в медицинский отсек, чтобы заняться другим делом.
В его голосе послышалась нота упрека, но Сол предпочел ее проигнорировать. Он оглянулся на корабль, где понемногу открывались створки грузового отсека. Внутри находился простой цилиндр из черненой флекс-стали высотой в рост крупного человека и лишенный украшений, исключая эмблему дома Делак: двух змей и кинжал. В свете Иглы он казался тенью, от самого его присутствия в ангаре какимто образом делалось темнее.
Когда группа шаркающих сервиторов бездумно закрепила цилиндр на висячей магнитной платформе, у Сола возникла муть в животе, а также ужасное ощущение, будто ктото шепчет прямо у него за ухом. Он встряхнул головой, мельком встретившись взглядом с Ангвис, которая внимательно за ним наблюдала. Сол снова перевел глаза на доктора Кауте, пристально смотревшего на агентов.
Вы привели змей в самое наше сердце, прошептал тот. Стоит ли риск того?
Сол не ответил.
Если бы не срочность дела, лорд Пьюрберн, возможно, счел бы внутреннюю часовню поселения практически умиротворенной. Верующие из Кавдора соскребли с литья наиболее сильную ржавчину, а крысы вели себя достаточно почтительно, чтобы не попадаться на глаза. То, в чем он мог лишь предполагать алтарь, озарял
мягкий свет шипящих свечей.
Он подошел на шаг ближе, изучая благоговейно выложенные там реликвии. На ржавом гвозде висели костяные четки, оссеин которых приобрел нездорово-желтый цвет. Под ними располагался обрывок, выдранный из выцветшей картины, не поддававшейся опознанию. На куске бронзы когдато, видимо, находился рельеф с изображением святого, однако теперь тот больше напоминал жертву кислотной бури. Для Пьюрберна это были в лучшем случае диковинки, но кавдорская паства чтила эти жалкие безделицы как святыни Бога-Императора и ради всего одной такой побрякушки была готова просеивать самые отвратительные отбросы подулья.
Покачав головой, лорд Пьюрберн повернулся спиной к импровизированному алтарю. Его взгляд привлекли главные двери и струившийся из стыков свет. По ту сторону находились его платформа и переливистое зарево Вечного Пламени. В отличие от дешевых свечек или древних угольниц, его пламя не создавало дыма и не колебалось, всем своим сиянием говоря о божественном происхождении. Даже самый тупоумный фанатик не смог бы отрицать, что оно является куда более подобающим олицетворением священной воли Бога-Императора, нежели эта россыпь сомнительных древностей.
Он вздохнул и примостился на алтаре. Дьякон заверил, что ему смогут предоставить защищенный вокс-канал, но казалось, прошла уже целая вечность с того момента, как малолетка-алтарник убежал на поиски жреца. Возможно, мальчишка случайно наткнулся на стреляные гильзы героя Империума, или на благословенную бумагу из кардинальской уборной.
Пьюрберн услышал шаги и выпрямился, разглаживая одеяния и принимая хорошо отрепетированный безмятежный вид. Из боковой двери часовни появился священник, сопровождаемый дьяконом и алтарником. Святого человека было бы нелегко отличить от его немытых прихожан, если бы не канделябры, установленные на его плечах и головном уборе. Воск, с шипением капавший со свечей, не способствовал улучшению облика выцветшей бежевой ризы. Как и остальные представители его дома, он носил маску, которая закрывала все, кроме глаз и рта. Венец украшали семь серебряных черепов.
Мои извинения, лорд Пьюрберн, отдуваясь, произнес церковник, склоняя голову. Лорд Пьюрберн небрежно махнул рукой, и на его губах появилась притворная улыбка.
В извинениях нет нужды, сказал он, отвешивая глубокий поклон. Уверен, вы делали Его работу. Учитывая то терпение, какое Он являет всем грешникам, с моей стороны было бы грубостью не проявить такой же любезности.