в сторону, давая ему перевести дух. Она тоже тяжело дышала, плечи горели от приложенного усилия. Техника там или нет, но удерживать этого человека было все равно, что бороться с амбуллом.
Ты многое усвоил, проговорила она в промежутках между вдохами. Но есть еще масса всего, чему я могу тебя научить.
Порез уже приходил в себя и привставал на одно колено. Он посмотрел на нее. В его взгляде не было ни злости, ни неприязни, только уважение.
Мы все еще про бой говорим? спросил он, с трудом одолевая каждое слово.
Она улыбнулась. Стало быть, не только уважение.
Ступай остынь, идиот, сказала она, протягивая руку. Порез принял ее и встал, продолжая прижимать вторую свою руку к груди.
Остывая я лучше тебя не стану, упрямо произнес он.
Иди отдыхай, велела она, безуспешно пытаясь говорить строго. У меня на сегодня тысяча дел, и, как ты заметил, я уже не молода. Очень сомневаюсь, что у меня найдутся силы чемуто тебя учить.
Тебе выносливости не хватает?
Иди давай, рассмеялась она, забирая свой клинок с оружейной стойки. И в следующий раз, когда выйдешь против меня, лучше бы тебе знать, что делать. А то есть у меня мысли взять свою глефу и выяснить, не улучшит ли твою концентрацию оскопление.
Усмехнувшись, он выпрямился и побрел с арены, щадя колено. Вирэ задумалась, не слишком ли сильно она его ударила. У нее отсутствовали генетические усовершенствования, обычные для многих бойцов. Было сложно оценить, сколько давления приложить, чтобы вывести из строя, а не покалечить. Она проведает его позже, убедится, что док осмотрел травму.
Миледи?
Вирэ обернулась на звук. Позади нее стояла тщедушная фигурка, потупившая запавшие глаза. Малолетка носил плохо сидящие лохмотья, по большей части, скорее всего, снятые с мертвецов, однако инфопластина, которую он прижимал к груди, была изукрашенной, и на ней стояла эмблема Меркатор Пирос.
Стало быть, купольный вестовой, продающий свое знание потаенных ходов за пару кредитов. Тот факт, что он попросту не продал инфопластину и не исчез, указывал либо на необычную преданность, либо же на уверенность: куда бы он ни пошел, наниматель его отыщет.
Меня ищешь? спросила она.
Я Думаю, да. Вы вы Вирэ Несокрушимая? запинаясь, проговорил мальчик. В другой день она, возможно, и пожалела бы его, но плечо до сих пор болело после победы над Порезом, и она не могла разбрасываться своим временем.
Это я. У тебя сообщение, или ты просто пришел продаться на арены?
Его глаза расширились.
Нет, я пожалуйста, госпожа, я принес весть от лорда Пьюрберна из Огненной Гильдии.
Она выругалась про себя.
Чего хочет этот кисломордый старый прилипала?
Пожалуйста, госпожа, я не знаю. Я только
Дай сюда, мальчишка, бросила она, выхватила у него инфопластину и приложила большой палец к генетическому замку. Вспыхнул оживший экран. Сообщение было излишне формальным и учтивым, но при этом все равно почемуто казалось умело составленным оскорблением. Читая его, Вирэ нахмурилась, понемногу начиная понимать.
Хельмавровы яйца, прошептала она. Так много рабов? За считанные дни? О чем этот человек думает?
Миледи? переспросил мальчик, морща лоб.
Ты тут не при чем, сказала она, бросив в его сторону кред. Проваливай, а потом проваливай еще дальше. Это не то место, где тебе сейчас захочется находиться, если ты не принадлежишь к дому или гильдии.
Почему?
Потому что лорд Пьюрберн запрашивает рабочих, вздохнула она, и это означает, что пришло время рвать цепи.
Келья была крошечной, сделанной из полудюжины складских ящиков, которые сперва разобрали, а потом сварили из них стены и потолок. С металлом работали грубо, явно просматривались линии границ. Вынужденно наклонившись при входе, лорд Пьюрберн уселся на единственный стул в комнате. Перед ним располагался маленький алтарь, безделицы на котором выглядели так же жалко, как и церковные реликвии.
Вокс-система, тем не менее, была неожиданно продвинутой и практически нетронутой грязью или ржавчиной. Возможно, за ее установку отвечал ктото посообразительнее ломаки-священника. Связи Пьюрбернов с домом Кавдор уходили на поколения назад, и он очень хорошо знал этих фанатиков. Большинстве едва ли можно было считать людьми, скорее крысами. Они довольствовались жизнью, проводимой за рытьем в мусоре и сжиганием всех, кого посчитали менее благочестивыми. Однако среди них попадались и отдельные острые умы те, кто осознал, что вера лишь инструмент для перевода более приземленных инстинктов человечества в нечто продуктивное. Эти представляли опасность. Пьюрберну не нравилась
мысль о том, что установка вокс-системы могла быть делом рук одного из таких умов. Но у него не было времени искать альтернативные средства связи.
Его пальцы слегка подрагивали, пока он нажимал на клавиши, вводя шестьдесят семь символов, необходимые для доступа к шифрованному каналу. Пьюрберн не рискнул записывать их ни на пергамент, ни в инфопланшет: о последствиях случайного перехвата было невыносимо даже думать. Поэтому он применил мнемоническую систему, основанную на Таро Бога-Императора: Слепой Провидец, Оборванный Глупец, Великое Око. Один за другим он вводил гексографические коды, и машина с неспешным гулом ожила. Хотя на вокс-системе и имелся дисплей, изображение не передалось. Был только голос. Он звучал совершенно искусственно.