Она донельзя меня раздражала, и я сам не понимал, почему. Возможно, все дело в конфликте поколений. Вы видите, как жизнь катится под откос, удивляетесь, может ли она быть хуже, чем уже есть, думаете, что современная молодежь докатилась до предела низости и разврата но потом у молодых рождаются дети, и вы понимаете, как вы ошибались.
По крайней мере, Бренда умела читать и писать, этого у нее было не отнять. Но она была так дьявольски серьезна, так ужасно старалась понравиться! Она была чистым листом, который рука так и тянулась изрисовать комиксами. Она не знала ничего, что лежало за пределами узкого круга интересов обеспеченного класса, к которому она принадлежала, понятия не имела о событиях, происшедших более чем пять лет назад, и ее блаженное неведение никто до сих пор не разрушил.
Она открыла громадную сумку, которую постоянно таскала с собой, извлекла на свет божий сигару точно такую же, какую курил Уолтер, зажгла ее и выпустила облако сизого дыма. Курить она начала на следующий день после того, как познакомилась с ГлавВредом Уолтером. А имя свое обрела на следующий день после знакомства со мной. Наверное, мне должно было бы показаться забавным или лестным то, как откровенно она старалась подражать старшим; но меня это просто выводило из себя. Взять себе в качестве псевдонима имя знаменитой вымышленной журналистки было моей идеей.
Уолтер сделал мне знак продолжать. Я со вздохом повиновался:
Сказать по правде, я не знаю, когда это началось и почему. Но суть в следующем: поскольку секс и размножение больше не связаны друг с другом, почему мы должны по-прежнему пользоваться для секса нашими органами размножения? Тем более что эти же самые органы служат нам для мочеиспускания.
Я твердо убежден: "Если это работает не ломай!" изрек Уолтер. Наша старомодная половая система исправно действовала миллионы лет. Зачем же в нее вмешиваться?
На самом деле, Уолтер, мы в нее уже вмешались, и не раз.
Не все.
Вы правы. Но более восьмидесяти процентов женщин предпочли пойти на операцию перемещения клитора. Там, где он находится от природы, он не получает достаточно стимуляции во время обычного полового акта. И примерно столько же мужчин сделали себе операцию по втягиванию яичек внутрь тела. Там, куда природа их поместила, они были чертовски уязвимы.
Я этой операции не делал, сказал Уолтер.
Я взял это на заметку на случай, если мне вдруг, мало ли, придется с ним драться и продолжил:
Затем встал ребром вопрос о мужской выносливости. В прежние времена на Земле редкий мужчина после тридцати мог достичь эрекции чаще, чем три-четыре раза в день. И обычно она не слишком долго держалась. К тому же, мужчины были неспособны на множественные оргазмы. Их сексуальные возможности в этом плане уступали женским.
Это ужасно, пролепетала Бренда.
Я покосился на нее она была искренне шокирована.
Да, это мы изменили к лучшему, не могу не согласиться, кивнул Уолтер.
А еще существовал такой феномен, как менструация, добавил я.
Что такое менструация?
Мы оба посмотрели на Бренду. Было непохоже, что она шутит. Мы с Уолтером переглянулись, и я без труда прочел его мысли.
Как бы то ни было, подытожил я, вы только что признали, что проблема существует. Великое множество людей тем или иным способом меняет себя. Некоторые, как вы, остаются почти неизменны. Но не все подобные изменения совместимы с остальными. Не все из них подразумевают проникновение одного человека в другого, например. Вот что пытаются донести до нас те, кто ратует за принципиально новый секс: что, раз уж мы вмешались в природу человека, то почему бы не возвыситься до системы, которая настолько лучше всех прочих, что все захотят подключиться к ней? Почему ощущения, которые мы связываем с "сексуальным удовольствием", должны всегда и неизменно возникать во время трения слизистых оболочек друг о друга? Здесь проявляется точно такое же стремление к унификации, как то, что двигало людьми на Земле, где были сотни языков и несколько систем мер и весов. Метрическая система прижилась, а вот эсперанто нет. Мы и в наши дни до сих пор пользуемся несколькими дюжинами языков, а типов сексуальной ориентации
появилось и того больше.
Я откинулся на спинку кресла, остро ощущая собственную глупость. Но я сыграл свою роль. Теперь был черед Уолтера излагать, что у него на уме. Я снова покосился на Бренду она глядела на меня во все глаза, как новообращенный на гуру.
Уолтер сделал очередную затяжку, выпустил дым и тоже откинулся на спинку своего кресла, заложив переплетенные пальцы рук за голову.
Вы знаете, какой сегодня день? спросил он.
Четверг, предположила Бренда.
Уолтер мельком взглянул на нее, но не удостоил ответа, а только лишь снова затянулся.
Сегодня сто девяносто девятая годовщина Вторжения и оккупации планеты Земля, возвестил он после недолгой паузы.
Напомните мне поставить свечку и помолиться.
Ты думаешь, это смешно.