Предвестниками боры в Новороссийске являются небольшие клочки облаков, которые, при совершенно чистом небе, показываются на горах, эти облачка вскоре словно бы отрываются и исчезают, и вместо них появляются из-за гор новые. В то же время с гор налетают первые порывы ветра, меняясь в своем направлении более чем на четыре румба. Порывы эти набегают всё чаще и чаще, сильнее и сильнее, и наступает настоящая бора.
Один из моряков старого черноморского флота, испытавший не раз бору, дает следующую ее картину:
«Несясь с невыразимой силой с гор порывами, бора достигает залива, вздымает воду частыми гребнями, срывает верхи их и, несясь водяной пылью, кропит ей на берегу здания и отдаленные деревья, срывает железные крыши и сворачивает их в тонкую трубку. Человек, застигнутый порывом боры на площади, прилегает к земле и, предавшись воле ветра, катится до первой преграды. Зимой, при морозе в 16 градусов и более, срываемая ветром вода, примерзая к корпусу и рангоуту судов, образует род ледяной коры, беспрестанно увеличивающейся в объеме. Люди, обрубая лед, сменяются постоянно, язвимые в лицо, как бы иглами, мерзнущей водяной пылью; платье на них леденеет; все члены костенеют. На судне сквозь оглушительный, заунывный свист ветра, нет никакой возможности отдавать приказания; вода в заливе при порывистых вихрях боры, кажется клокочущей. От страшного завывания ветра, сопровождаемого протяжным, сливающимся в один гул оглушительным треском, в нескольких кабельтовых нельзя слышать пушечных выстрелов; весь залив покрывается густой, мрачной мглой, сквозь которую никакое зрение не может отличить предметов в нескольких саженях. Иногда только в зените видно, небольшим кругом, чистое небо. Ночью, от густоты воздуха и необыкновенной быстроты его течения, звезды как будто дрожат на небе».
наконец, для блокады берегов.
Эскадру, бывшую под начальством контр-адмирала Юрьева, составляли: фрегат «Мидия», корвет «Пилад», бриг «Паламед», шхуна «Смелая» и тендер «Струя». Кроме того на рейде стояли суда кавказского ведомства: пароход «Боец» и транспорт «Гостогай».
Суда отряда были на «мертвых» якорях, т. е. имели цепи свои приклепанными к рымам бочек, которые держатся на нескольких якорях, а «Боец» и «Гостогай» стояли на своих якорях, так как бочек с мертвыми якорями на рейде больше не было.
Все суда отряда были, разумеется, в том образцовом порядке, каким всегда щеголял черноморский флот во времена Лазарева, и командирами судов были лихие моряки-черноморцы, считавшие за честь, когда их суда посылали в зимнее, полное опасности, кавказское крейсерство.
С утра этого январского дня погода стояла непостоянная, и ветер дул, переходя все румбы. В полдень начали показываться смерчи покажутся и исчезнут. Один из них, появившийся под носом корвета «Пилад» с такой силой обрушился на корвет, что цепи его, толщиной в 1 дюйма, мгновенно лопнули, и корвет был сорван с бочки. Тотчас же были брошены на корвете свои два якоря и корвет задержался. Это нападение смерча было, так сказать, предвестником дальнейших бедствий.
Ветер начинал свежеть со страшной быстротой. Барометр падал. Всё предвещало бору, и с адмиральского фрегата был сделан сигнал: «Спустить стеньги и нижние реи».
Сигнал был тотчас же исполнен, и на всех судах приготовились к встрече страшного врага.
Но он свирепел всё более и более. Горы и рейд покрылись непроницаемым туманом, воздух был наполнен оледенелыми брызгами, которые примерзали к стеньгам и рангоуту и образовывали огромные глыбы льда, грозившие серьезной опасностью погрузить своей тяжестью бедствующие суда.
Настала ночь, ужасная ночь, полная ужаса и непроницаемого мрака. Бора ревела с силой бешеного урагана при морозе в 14 градусов. Среди дьявольского гула бури и мрака ночи на каждом из судов работали моряки полузамерзшие, часто зашибаемые кусками льда, величиной с пушечное ядро, падающими со снастей, употребляя невероятные усилия, чтобы спасти свои суда В эту ночь с флагманского фрегата видели по направлению к тендеру вспышки двух сигнальных ракет, слышали как будто четыре выстрела, и адмирал ночным сигналом приказал повторить чужой сигнал, но сигнал повторен не был и огонек уж не мелькнул.
Наступил рассвет, но не принес утешения. Бора достигла апогея своей силы. Всё кругом было в водяной мгле, и ничего не было видно в нескольких саженях. В девятом часу утра несколько расчистилось, и тогда представилась следующая картина.
На рейде оставались на своих якорях только флагманский фрегат «Мидия», погруженный носом в воду почти до клюзов, и шхуна «Смелая», едва виднеющаяся в тумане и почти до бортов сидевшая в воде.
Бриг «Паламед» с переломленной грот-мачтой беспомощно бился на каменном рифе; пароход «Боец» лежал совсем на боку, на мели, выброшенный к берегу, а дальше за карантином транспорт «Гостогай» тоже был на мели кормой, но еще удерживаемый якорями против ветра. Корвет «Пилад» дрейфовал к берегу и под ветром у «Пилада» кипели буруны, как вода в паровом котле Но корвет еще держался и только к ночи, потеряв руль, был брошен на мель.