Когда ноги страдальца оторвались от земли, он дико захрипел и задергался. Глаза его закатились, изо рта побежала слюна, а в воздухе разнесся характерный запах.
- Опять обосрался! - констатировал ефрейтор Клем. - А нам ведь не дерьмо надобно, а золото-серебро... Опускай его, парни!
- Давно пора, - вмешался я в увлекательный процесс допроса. - Клем, дружочек, а ты уверен, что он тебя понимает? Ты же вроде по-нашему с ним говоришь?
- Ну, дык... - ефрейтор озадаченно чешет в затылке. - А по-каковски надо?
- По-датски, голова два уха...
- Эге... - чесание ставится более яростным. - Дык... эта... не знаю я по-датски!
И выдав эту бесценную информацию, Клем смолкает. Ладно, попробуем по-другому:
- Лейтенантов Энгельса и фон Паулюса ко мне. Живо! И великого сенешаля прихвати! Бегом!..
...Через полчаса в доме епископа уже полным ходом идет двухсторонняя конференция:
- Увы, ваше высочество, но Виборг не сможет дать вам шесть тысяч марок серебра. При всем нашем желании...
- Энгельс, переведи. Мне очень жаль ваш город, епископ, и его жителей, но пока мы не получим шесть тысяч марок, мы отсюда не уйдем. Это понятно?
- Понятно, ваше высочество, но Виборг не сможет дать шесть тысяч марок. У нас столько нет...
- Да? А в Хольстеборо сказали, что есть.
- Они лгут, ваше высочество. Виборг при всем нашем желании не сможет дать шесть тысяч марок...
На этом месте я взрываюсь. Достал, блин, своими повторами!
- Значит так, епископ. Или у меня сейчас окажутся шесть тысяч марок, или я сравняю Виборг с землей, и перережу здесь всех, кто выше тележной чеки!
- Ромэйн, давай его повесим? - простодушно предлагает Энгельрик.
- Энгельс, не лезь! - И в полном озверении я выдаю на языке родных осин, - А если ты, петух ставленый, еще раз заведешь свою шарманку про 'при всем вашем желании', я тебя, барана безмозглого, за яйца, б..., повешу! Сука!
Неожиданно у епископа меняется лицо. Он судорожно сглатывает, а потом...
- Мир меж нами еси, замиренье. Почто же ти, славен моуж, нашу землю зоришь, аки лютый зверь, алкающий токмо крови христианской? Почто меч подъял на нас, коим в дружбе лукаво клялся?..
- Сто-о-оп! Так, все кроме Джона - свободны!.. Слушай, епископ, ты чего мелешь? Я когда тебе в чем клялся?!
- Лжой уста сквернишь! О прошлом годе, в Хольмгарде - в Новагороде по-вашему, договор учиняли. И все князья и боляре росских земель, и ты, Роман Ярославич...
- Какой 'Ярославич'?!! Ты чо, обурел, святоша?!!
Епископ Виборга прищуривается:
- А ведь и верно, ты - не он. Но ликом схож зело бысть...
- А это он по-какому лопочет? - интересуется сержант де Литль.
- По-славянски, по-русски...
- Робин, я понял, - сообщает вдруг Маленький Джон. - Гайавата - это город там, где живут дикие славяне. Ты его тоже присоединял...
- Не такие уж они и дикие, Джонни... Та-ак! Епископ, ты - козел! Я - английский наследный принц! Деньги давай, а то на кол посажу!
Епископ тяжело вздыхает:
- Может и впрямь твоим отцом был Ричард... Тяжела ты, львиная лапа... Хорошо, болярин Роман: мы дадим шесть тысяч марок...
- Семь!
- Но ты же только что говорил 'шесть'...
- А ты поторгуйся со мной - все восемь будет!..
...Но семь тысяч марок - это почти шесть тысяч фунтов серебра: не просто огромная сумма, а еще и весьма внушительный груз. И пока мы перетаскивали весь этот 'тяжелый металл' на корабли, времени прошло столько, что к Виборгу успело подойти войско короля Дании Кнута IV под предводительством его младшего брата Вальдемара...
К стенам захваченного Виборга подъехала целая
делегация: трое расфуфыренных рыцарей, десяток не менее расфранченных пажей и оруженосцев, а во главе всех - герольд, весьма похожий на новогоднюю елку. Кавалькада остановилась у самых ворот, и воздух огласил дикий вопль дюжины рожающих кошек. Фанфары... Просто поразительно, какие же мерзкие звуки могут издавать две гнутые медяшки!..
- Эй вы, разбойники! Вам оказывает честь герольд короля Дании, Скании и Померании Кнуда Великого, Стурре Ювенсон. Назовитесь, чтобы я знал, кого повесит мой король после победы!
- Передай своему корольку, - Энгельс сложил руки рупором и орет так, что, того и гляди, стена рухнет, - Передай своему недоноску и его чахлому братцу, что они будут иметь честь умереть от руки доблестного Робера Плантагенета фон Гайаваты де Каберне де ля Нопасаран, графа Монте-Кристо, наследного принца Англии, достойного продолжателя дела своего великого отца Ричарда Плантагенета герцога Аквитании и Нормандии, графа де Пуатье, графа Анжуйского, Турского и Мэнского, прозванного 'Львиным Сердцем'!
- Правда? И каков же герб столь достойного рыцаря?
Энгельрик вопросительно смотрит на меня. Какой у меня герб? Почем я знаю? Надо бы сочинить что-нибудь эдакое, чтобы у этого герольда мозги закипели...
- Джон, а ну-ка отвечай...
Де Дитль кивает и выходит вперед. Я начинаю говорить, а Малыш добросовестно репетует таким ревом, что аж лошади приседают:
- Герб моего господина - опоясанный полосатый тигр на задних лапах с топором. И красной розой над головой.
Герольд задумывается, о чем-то переговаривается с рыцарями, а потом уже тоном ниже спрашивает: