Опомниться, впрочем, тоже не дала возможности. Неожиданно перегнулась через перила своего балкона, схватилась за перила моего.
Адаша, Адаша! я только успел вытянуть руку вперед, в надежде предупредить и остановить её.
Куда там? Она уже крепко держалась за мой балкон и уже переносила ноги со своего. Коза! Ну, как есть коза! Раз и она уже стоит напротив меня, на моем балконе!
Что ж ты такой пугливый чертики в глазах, и тембр голоса перевела на боевой режим.
Надо было что-то срочно предпринимать.
И этому тебя бабушка научила, Адаша? нашел в себе силы усмехнуться.
Нет, Адаша чуть отступила. И хватить называть меня Адаша! Будто я ребенок.
А ты не ребенок? я позволил себе издевку.
Мне 16! Адаша сообщила это с гордостью.
«Бог мой! рассмеялся про себя. Вот ты еще раз столкнулся с противоречием двух судеб, которые сейчас удерживаешь в своей руке. Для Косты и его времени, 16-летняя девушка уже девушка на выданье. Еще пара-тройка лет и о ней будут говорить, как о старой деве! А для Спиридона 16-летняя
девушка, это страшная, но справедливая статья и жесточайшее наказание в тюрьме. Но в этом вопросе я сейчас на стороне Спиридона. Так что: 'Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!»
И как же мне тебя называть?
Называй меня Кириа! это уже был вызов.
«Милая, милая Адаша! Ребенок! У меня уже была царица. Настоящая. Ни с кем не сравнимая. И как бы я не хотел, но называть тебя Госпожой не смогу».
Адония! Давай, мы, все-таки, будем реалистами! я улыбнулся. Я буду называть тебя Микри Кириа! Маленькая госпожа! Или барышня по-русски, чуть не сказал, «как в сказке Шварца».
Ну, нет!
Я развел руками, что означало, на нет, и суда нет.
Ну ладно! Называй меня Микри! Микри! Адаша повторила еще раз, будто пробуя на вкус новое имя. Мне нравится! И почему тебе так сложно называть меня Госпожой
По мере того, как я молчал и не отвечал на вопрос Микри, лицо её менялось. Она видела, как я задумался о чем-то своем, и как мне стало грустно от этих мыслей. Ей было 16 лет, но в том мире, в котором она жила, девушка в 16 лет уже могла распознать множество тончайших нюансов в переживаниях мужчины.
Я вздохнул, отвернулся. Любимейший поэт, как всегда, пришел на выручку. Начал читать, надеясь, что ее знаний русского хватит, чтобы понять простые слова Бродского:
Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям
и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звёздная мишура,
да будет надежда
ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели,
снега, дожди
и бешеный рёв огня,
да будет удач у тебя впереди
больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
бой,
гремящий в твоей груди.
Я счастлив за тех,
которым с тобой,
может быть,
по пути.
Закончив, я не оборачивался. Было ни к чему. Надеюсь, Микри все поняла. Судя по шуму за спиной, Микри перелезала на свой балкон.
Три тысячи померанцев были доставлены зимой ко двору императора Павла, раздался ее голос.
Я обернулся. По моему взгляду было очевидно, что я не понял, о чем идет речь.
Апельсины, пояснила Микри. Ты спрашивал, я обещала рассказать. Они Одессу спасли. Они вернули благорасположение царя к городу. Так рассказывают старики.
Я улыбнулся, оценив её рассказ.
Спокойной, ночи! пожелала мне Микри.
Спокойной ночи, Микри! И спасибо за все!
Она ушла в свою комнату. Я опять повернулся, стал смотреть на город.
И, как бы я того не хотел, передо мной вновь возник образ моей царицы. Можно было выдохнуть и, наконец, покончить с этим сумасшедшим днем! Пошел спать. И хоть заснул, практически сразу, ночь не была спокойной. Но и никак не тревожной или бессонной. Просто Малика-царица таки явилась во сне. И какой же тогда тут спокойный сон
Утром, позавтракав калёными яйцами[1], я уже мерил шагами свою комнату.
«Положа руку на сердце, Мария права Как бы я не хорохорился, но Одесса и мне совсем не нравится. Начнешь перечислять все её нынешние достоинства, так сразу: свят, свят, свят! Только пальцы загибай. Чума! Холера! Саранча! Вода привозная! Дом не купить! Денег не так много, а конкурентов полно! А ждать, пока она действительно станет настоящей жемчужиной у моря жизни не хватит. И где я тут возьму деревню О-хо-хонюшки, хо-хо!»
Деревня, деревня Сложно вытащить ее из девушки
Нет! Тут все сложнее. Можно вытащить Марию с Востока, но Восток из Марии не вытащить. Она вся в нем. В серале. В страхе жизни без мужчины. В милых капризах и слезах. Черт-черт-черт!
«К чему вся эта беготня? Может быть, нужно просто забрать её и племянника, уехать куда подальше. Забыть про Спенсера и Фонтона, про Черкесию и приключения. Просто жить. Наслаждаться. Южный берег Крыма»
В общем, случился довольно обычный для мозга трюк, когда ты сам не понимаешь, каким образом размышления о ком-то (чем-то) неожиданно, безо всякой логики цепляются за что-то совершенно противоположное, что называется, из другой оперы. Может «наслаждение» связало меня с той точкой на карте, которую я считал раем, лучшим местом на земле, не раз и не два побывав там. Всегда при этом сожалел, что место, перед которым меркнет слава всех Лазурных берегов всего мира, так неухоженно. И ладно бы неухоженно. С каждым моим новым приездом я обнаруживал все большее запущение, и впору уже было говорить о Крыме, как о сортире. Но в сортир его превратят в мое время. А сейчас Южный берег Крыма по всем статьям идеальное место для Марии и Яниса.