До этого еще далеко, ответил Коротков, присаживаясь к столу. Спрашивать бывшего корреспондента газеты ему почему-то не захотелось. Понятно было и так, что немцы обходят Москву. Калинин... Это значит отрезать Ленинград от Москвы и отрезать столицу от всей страны. А коль и впрямь отрежут то их город останется в открытом поле, грудью в грудь. Как он выдержит ту лавину танков, самолетов?
Что же это? спросил он Мишу, все назад да назад.
Ничего, ответил строго паренек. Резервы идут большие с востока, говорили нам. Бои будут под Москвой. В Москву они не войдут. Остановим...
Короткова поразили эти слова: такой юный, совсем мальчишка, а слова какие им, двум взрослым мужчинам. Он уже набрался мужества там, в бою с парашютистами. Он уже храбрый солдат. Коротков улыбнулся:
Мы тоже уверены в этом.
Он взял в руки свежий, пахнущий типографской краской, номер городской газеты, пробежал глазами по строчкам. Чего только не творилось в мире! На Украине бои, бои у Тулы уже, и у Мурманска, и под Ленинградом. А в Африке есть город Тобрук, и от этого города англичане теснят фашистские войска Роммеля. Над Лондоном воздушные бои, каждый день пять-десять сбитых немецких бомбардировщиков...
Я вот зачем пришел, сказал, отложив газету. Растет спекуляция. Незаметно, но растет. Надо бы статью о наказаниях. Демьянов поручил написать, но, понимаете, нет времени. Пусть ваши ребята возьмутся. Материал я дам. Может, придут ко мне в горотдел?
Да и не надо приходить, сказал редактор, поправляя очки, я сам возьмусь за это. Завтра позвоню с утра, часов в девять. Вы будете на своем месте?
Постараюсь...
Коротков встал, пожал руки редактору и Мише.
Когда назад?
Сегодня ночью, придают нас к истребительному батальону. Куда вот пошлют, пока неизвестно.
Ну, счастливо тебе там.
Коротков потоптался ему стало неловко и даже как-то противно: такой вот мальчик защищает его, Короткова. Совсем мальчик вздрагивающие губы, точно собирался заплакать, и в глазах какая-то напряженность. Как будто хотел что-то сказать.
Вернешься опять в газету? спросил вдруг Коротков его.
Я ведь внештатным был.
Возьмем, возьмем в штат, торопливо и веселым голосом проговорил редактор. У него спортивные материалы хорошо шли. Про футбол, про бокс, борьбу... Сам он спортсмен, бегун был...
Да, вот именно что был, задумчиво и как-то значительно произнес Миша.
Коротков быстро вышел. Ему все виделся этот бывший корреспондент, его напряженные глаза, его жесткие скулы. Вот она, война, от мала до велика. Но мальчик-то уходит в бой, а они на военные занятия, на стрельбы. Они стреляют по мишеням, а он по живым фашистам.
7.
Отлично, похвалил он Короткова. Вы с Гладышевым молодцы. Я-то думал, что никаких следов этих мануфактурщиков не найдем теперь. А тут, глядишь, проявляется что-то. Надо Семикова подключить?
Нет, не надо. Обойдемся сами, тут по городской окраине двадцать двадцать пять лодочников.
Он долго размышлял, говорить или нет про Буренкова. Все же сказал:
На той стороне, у Гладышева, прибыл с эвакопоездом один бывший уголовник, знаком мне по Чухломе. Сидел за бандитизм, четыре года на вольной. Работал в Гжатске.
В контрразведку, приказал тотчас же Демьянов. Ты же знаешь, что каждого из бывших уголовных, прибывающих от линии фронта, надо пропускать сквозь фильтр. Немцы засылают своих агентов для диверсий, для паники, просто на подходящий случай.
Но он проверен на эвакопункте инспектором по паспортам. Он не был у немцев. И потом он работал четыре года после освобождения. Без приводов, как он нам сказал.
Демьянов уставился на Короткова, пробормотал:
Черт знает что, Петр Гаврилович. Мало что наговорит бывший уголовник...
У него значок ударника канала. Он перекованный.
Дмитрий Михайлович пожал плечами, он был растерян, он недоумевал, видя своего подчиненного в роли защитника бывшего уголовника.
Ну, и где он собирается работать?
В дистанции пути на товарной. Берут его в кладовщики.
Вот-вот! закричал начальник. Сколько эшелонов пройдет мимо, с чем эшелоны? А потом по рации! А те бомбардировщики по вагонам.
Демьянов встал из-за стола, раскачиваясь на длинных голенастых ногах, подошел к Короткову:
Вот что, сказал он угрожающе. Ты, Петр Гаврилович, будешь в случае чего отвечать за этого типа.
Хорошо, сказал, вставая, Коротков. Я буду отвечать за него.
Демьянов снова уселся за свой поцарапанный, из красного дерева, стол. Ворохнул кипу бумаг, постучал задумчиво ладонью по столу:
Неспроста это, мне кажется. Ни с того ни с сего в наш город. Сам посуди, а, Петр Гаврилович? Город уже прифронтовым считается. Знаешь, наверно, что немцы с севера обходят Москву, а это прямая дорога на нас.
Знаю, ответил, хмурясь, Коротков, вспомнив тут Мишу-корреспондента, есть такие сведения. Ну, а насчет Буренкова так он остался здесь, как он говорит, ради сестры. Сестра у него жила за Волгой, а недавно эвакуировалась с заводом в Уфу. Но он этого не знал и заявился к ней. Взял ключи от ее комнаты у соседей и решил жить в городе. Жить и работать...
Ты как хочешь, раздраженно протянул Дмитрий Михайлович, но я должен доложить в контрразведку Шитову. Пусть он тоже разберется, что делать с этим твоим перекованным.